О БОГАТОМ ЖИЗНЕННОМ ОПЫТЕ

— Размышляя о том, зачем судьба мне организовала такую экскурсию по жизни, я в конце концов понял: она, видимо, решила продемонстрировать разные возможности — на выбор. Я поработал и электриком, и воспитателем, и тренером по плаванию, и даже успел поиграть у такого великого режиссера, как Евгений Радомысленский. Правда, тогда я его великости не осознавал. С театром вообще вышло очень забавно — в 1993 году Андрей Житинкин, который тогда был еще совсем молодым режиссером, пригласил меня на роль Маяковского в спектакль «Большой Владимир», который он ставил с артистами Театра имени Моссовета к 100-летию поэта для какого-то фестиваля в Италии, организовывала все это Ольга Анохина. За кулисы после спектакля пришел Петер Штайн, которому наша работа очень понравилась. Я разговаривал с ним по-немецки и никакого особого пиетета не испытывал, а все наши актеры пребывали в полуобморочном состоянии. Мы с моим другом Костей Тарасовым, кажется, были единственными людьми, не имевшими ни малейшего представления о том, кто это такой.

О СЕКРЕТЕ ХИТОВ

— Какому количеству людей понравится твоя новая песня, даже приблизительно спрогнозировать невозможно. Я, когда мне задают подобные вопросы, тут же цитирую Михал Михалыча Жванецкого: «Сидишь, пишешь... и вдруг понимаешь, что фигня какая-то получается. Значит, хит!»

О ТВОРЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ

— Есть легкие роды, а есть такие затянувшиеся... Вот я уже двадцатый год пишу песню «На газоне возле дома жгли траву». Вот горит эта трава, улетает дым между ветвей, как между пальцев... Красивая такая аллегория, но я никак не могу завершить этот образ в нужной тональности. Или вот еще: «Смотреть на фотографии подолгу очень вредно, поскольку все, что прочее, стирается тогда». Эта песня тоже пишется уже лет 15. Лежат в столе листочки, потрепанные, истершиеся, но я все равно их не выбрасываю: Чувствую, еще не вечер...

Может, и придет. Вот песня «Дым печной»: «Цвело узорами стекло / В окне темно-сиреневом. / Тепло молчание текло, / Как свет зрачка оленьего...».

Я написал четыре строчки и никак не мог продолжить. Почти 10 лет. А потом написалось и спелось. Так что насчет того, что «на одном дыхании», я бы не спорил, но дыхание может быть очень перерывистым.

О МУЗЫКАЛЬНОМ ДАРЕ

— Да это, в общем-то, не моя заслуга. Не сочтите за скромность. Как-то моего старшего сына спросили, почему он не пишет песни, как отец. А он ответил: «У отца — дар. У меня такого нет». И я понимаю, что это и в самом деле дар...

Я иногда слушаю какую-нибудь свою песню и думаю: ну здорово, я никогда б не смог этого написать сам! Чистосердечно признаюсь.

О СВОИХ ПЕСНЯХ В ИСПОЛНЕНИИ ДРУГИХ АРТИСТОВ

— Если бы я занимался шоу-бизнесом, может, я и запретил бы другим исполнителям петь свои песни. Но мое челябинское детство не может не радоваться и не восхищаться такому исполнению моих песен. Ну, считайте, что это понты такие. Не могу я отказать себе в удовольствии услышать, как Иосиф Давыдович Кобзон поет мою песню опровождении хора МВД. Поет прекрасно и по-своему. И это здорово, что все мы здесь...

(Виктория Пешкова, «Труд», 19.02.16)