О ПАМЯТНИКАХ РОК-Н-РОЛЛУ

—Рок-н-ролл — это музыка сегодняшнего дня, сегодняшнего момента. Как только нам начнут ставить памятники, рок-музыка тотчас примкнет к печальному ряду советских монументов. Мне от этого было бы не по себе. Даже памятник Высоцкому или Цою выглядит парадоксально. Дело в том, что эти люди никогда не были частью того строя, который ставит им памятники. Строй за их счет поднимает к себе уважение. Я думаю, что Витька (Виктор Цой) над этим посмеялся бы, если бы я ему сказал, что ему будут ставить памятники.

О ФИЛОСОФИИ

— Я точно не философ. Я так себе музыкант, который едва-едва сводит концы с концами в смысле качества музыки. Мы вот одну песню не можем закончить уже четыре месяца.

ОБ АТМОСФЕРЕ 80-Х

— Нет. Мое ощущение, что тогда был совершенно другой настрой. Но как раскрыть это… я, честно говоря, не знаю. Сейчас… более дурацкая ситуация. Когда вроде, с одной стороны, Андрей Вадимович (Андрей Макаревич) — классик, а с другой — его концерты срываются из-за того, что позвонил неизвестный. И всем понятно, что это за неизвестные лица. Но никто этого вслух не говорит.

О СЕГОДНЯШНЕМ ДНЕ

— Хорошо! Так пусть музыка живет, пусть новые группы играют. А когда собираются старики, которые совсем не канают на тех, кем они были… Я просто сравниваю музыку, сравниваю фотографии и понимаю, что мы сейчас лучше, чем были в 1981 году. Мы выглядели тогда более секси. Но музыка наша сейчас значительно лучше и сильнее. Мне сейчас больше нравится. Поэтому я спокоен. А когда люди выходят уже на костылях практически и начинают играть то, что они играли, когда им было по 17 лет,— ну, простите, это немного смешно.

И те, кто это устраивает, говорят: дорогие, вы очень хорошие, мы вас очень любили, идите теперь к нам, и мы на вас наварим еще бабок. А им отвечают: да-да-да, мы очень хотим, чтобы памятник нам поставили. Хотя бы сантиметров тридцать, но памятничек — чтобы нас запомнили. Хочется сказать: иди в могилу, зараза.

О ПОЗИЦИИ НАСЧЕТ ОФИЗИОЗА

— Не только это. Но и это тоже. Мне просто не очень хочется принимать участие в мероприятиях, которые делает большая структура, с действиями которой я не согласен. С другой стороны, есть позиция музыкантов: мы вас очень не любим, но если вы нам заплатите, то мы сыграем. Мне эта позиция не близка. Если тебе нравится все это — присоединяйся. Если нет — то нет. Но не пытайся мешать одно с другим.

О РАСКОЛЕ ПЕТЕРБУРГСКОЙ РОК-ТУСОВКИ

— Можно было бы сказать так (утрируя): «Все разделились, и люди, которые мне были как братья, теперь по другую строну баррикад…» Это примерно то же самое, что вот я жену любил, а потом то ли она меня разлюбила, то ли я ее разлюбил, в общем, мы разошлись. Разве это происходит из-за социальных перемен? Нет. Пришло время. К социуму это не имеет ни малейшего отношения. Если у человека голова устроена по-другому, хорошо. Но праведный гнев тут никак не работает. Нельзя даже сказать, что меня кто-то предал. Меня в жизни никто никогда не предавал.

О ТАЙНОМ ЗНАНИИ

— Нет тайных знаний, поэтому нет и слова. Можно было бы назвать это каким-нибудь древним греческим словом или обозначить с помощью каббалистического знака. Я этого слова не знаю. Поэтому я все время предлагаю не думать о том, почему все так плохо. А думать о том, что реально мы можем сделать в данную секунду, сейчас. В этом месте, окруженном этими людьми.

О ЯЗЫКЕ «АКВАРИУМА»

— Я бы сказал, что это не язык мира, а язык культуры. Язык общечеловеческой культуры, который многие люди, окружающие нас, очень старательно пытаются игнорировать. Если «Аквариум» что-то и сделал хорошее — он дал людям возможность узнать, что в мире существует что-то еще. Книги. «Дао дэ цзин». И группа The Incredible String Band. Духовые аранжировки Брукнера. Масса всего. Просто мы напомнили всем: ребята, посмотрите, как много всего есть вокруг. Послушайте эти песни, подумайте, откуда что взялось.

Тут главное — культура. Она должна напомнить человеку, что у него есть, собственно, дом. И что война, если она и ведется, в лучшем случае для того, чтобы сохранить этот дом. А не разрушить окончательно.

О КУЛЬТУРЕ ПРОТИВ ВОЙНЫ

— Достойно, но глупо. Праведный гнев хорош, но не конструктивен. И те, по поводу кого был этот праведный гнев, теперь потирают руки: наконец-то человек, вместо того чтобы заниматься делом, занимается гневом. Гнев любой — будь он праведный или неправедный — уничтожает. Как сказано в древних писаниях, одно мгновение гнева уничтожает хорошую карму многих веков. Гнев бессмыслен. И потому сейчас пора сказать: «Прощай, оружие. Здравствуй, мастерок». Нужно начинать строить. Даже когда это сложно, невозможно — все равно это нужно делать. Это то же самое, что с солнечными батареями. Даже когда климат не способствует тому, чтобы сейчас ими пользоваться, все равно над ними работают. Чтобы к тому времени, когда климат изменится, можно было этим пользоваться. Канализационные трубы нужно прокладывать летом, а не зимой. Заранее. И сейчас нужно готовиться к тому, что наступит нормальная жизнь. Сейчас она не очень нормальная.

О МИРЕ И ИЗМЕНЕНИЯХ В НЕМ

— Мир существует совершенно независимо от меня. И я продолжаю им восторгаться с детских лет. Он все время немножко меняется. Но я вижу, что его изменения вполне соответствуют изменениям, которые происходят во мне. Как сказано было у Гермеса Трисмегиста, что наверху, то и внизу, что снаружи, то и внутри. И поэтому я ощущаю связь между тем, что происходит во мне, и тем, что происходит вовне. И пытаюсь менять одно, чтобы изменить другое. Пытаюсь наполнить окружающий меня мир положительными поступками, чтобы моему сердцу стало легче. И пытаюсь изменить свое сердце, чтобы в мире стало легче. И вижу, что есть связь. Есть корреляция. И это очень интересно. И поэтому я хочу сказать оружию «прощай». Хочу сказать праведному гневу: а иди ты в жопу. Потому что это праведный, но гнев. Мне хочется попробовать жить положительно. Не отвечать на агрессию.

(Андрей Архангельский, «Огонёк», 11.03.16)