О ДОПИНГЕ В СПОРТЕ

- Я звонил в Ригу тренеру сборной Латвии, который был там, когда создавался этот препарат, еще в СССР. Фармацевтическая промышленность Прибалтики очень хорошо работала тогда, она снабжала препаратами весь СССР. Плюс к этому весь социалистический лагерь. Для того, чтобы не покупать дорогие препараты, мы создали свои аналоги. Сидит федерация, на допинг у них выделены определенные деньги, а пьют его и едят все. Без химии - нет. Я говорил с тренерами, они рассказывают: "Извини, без химии не бывает результатов". Но милдронат – это таблетка, поддерживающая сердце, она используется и в быту. Она прописывается людям, у которых есть проблемы с сердцем. И вот смотрите: люди вышли на длительную дистанцию, им надо долго находиться на пике формы. Таблетка, поддерживающая сердце, по идее должна просто поддержать сердце, но когда мы говорим о марафоне, побеждает тот, у кого сердце более сильное свое, а не то, что подпитано таблеткой.

Получается замкнутый круг: мы не можем обойтись без препаратов и привыкли к тому, что наши препараты дешевле. Поэтому у нас остаются деньги на другие нужды. Мы подсаживаемся на определенный тип препаратов. Со временем получается так: все остальные сидят на своих препаратах, а нам дешевле пить свое. В определенный момент WADA вдруг вводит какие-то ограничения. Осенью 2015 года, задолго до того, как препарат был запрещен, было сказано: будет запрещен мельдоний. Было принято постановление, спортcменам была дана задача очистить организм от мельдония.

О ПРОФЕССИОНАЛИЗМЕ В МУЗЫКЕ

- Дело в том, что музыкальная история XX века насыщена множеством интересных событий и катаклизмов. До появления джаза музыкой занимались исключительно профессионалы. Не было такого, чтобы самодеятельные коллективы вдруг становились популярными. Оркестр Гленна Миллера – это суперпрофессионалы, оркестры состояли из людей с музыкальным образованием. Мастерство музыкантов служило для того, чтобы раскрыть какое-то произведение, написанное в нотах.

О ДЖАЗЕ

- Потом пришел джаз. Выяснилось, что само произведение может служить лишь поводом для того, чтобы раскрыть мастерство музыканта. Скажем, российские коллективы. Почему я их слушать вообще не могу никогда: они брали тему и, слегка обозначив ее, начинали импровизировать. И вскоре уже забываешь, с чего они начали – сплошная импровизация идет. То есть в джазе все развернулось на 180 градусов. Оставалась классическая музыка, а в джазе все повернулось для того, чтобы раскрыть музыканта. Потом пришла новая беда: рок-н-ролл. Он выпустил на сцену очень многих людей, которые вообще не имели никакого музыкального образования. Взять Элвиса Пресли: он прямо с улицы поднял эту музыку и начал ее исполнять. И вдруг большая толпа таких людей стала медиазвездами. Это произошло на волне появления радио. Если до появления радио надо было куда-то специально приехать, в клуб, то те звезды, которые первыми оказались на радио, получили свои минуты славы и стали мегапопулярными.

О РОКЕ

- Потом пришел рок. На волне протестов появились новые кумиры, и они попали на зарю телевидения. Появился видеоряд прямо дома. Никакие "Битлз" не были бы возможны чуть позже или чуть раньше. Они стали возможны тогда, когда кумиры первыми шагнули на экран. На волне технических усовершенствований. Когда читаешь биографии разных групп, думаешь: "Боже мой, оказывается, они все учились играть на инструментах, уже когда стояли на сцене". Те же "Битлз" начинали с каверов. Любая команда, которая начинала копировать, не могла скопировать Гленна Миллера, потому что это было очень сложно. Но могла уже скопировать Чака Берри или Билла Хейли. Цепочка определенных событий и действий привела к тому, что на волне протеста появилась музыка. А молодежь на этой волне слушала даже плохую музыку. Так случилось. Что еще помогло людям, которые вышли на сцену? Выяснилось, что музыка негритянская, которая вдруг набрала обороты в Америке и которую начали копировать, тоже имела определенные корни.

О «НЕГРИТЯНСКОЙ» МУЗЫКЕ

- Эти корни выглядели так: неграм запрещали музицировать, а когда им разрешили, они начали создавать инструменты. Так появилось знаменитое банджо. Не было у негра инструментов, не было фортепьяно, не было гитары. Но он нашел сломанную гитару, взял гриф и приделал его к выброшенному барабану. Получилось банджо. Негры начали петь, они не имели представления о том, что мажор и минор – совершенно две разные вещи, как это было в Европе. Поет негр между мажором и минором – это понравилось молодым людям, которые не умели точно "вставать" на ноты. И появилось: "Мы поем в негритянском стиле". Аудитория, которая слушала музыку с протестным началом, она сама протестовала, была сама обкуренная. Посмотрите на аудиторию, когда камера передвигается со сцены на аудиторию: они совершенно точно соответствуют друг другу.

О НАРКОТИКАХ И МУЗЫКАНТАХ

- Находиться в измененном состоянии долго нельзя. В 32 года умирает барабанщик Джон Бонэм. А что такое 32 года? Это расцвет физических сил для мужчины, а он умер дряхлым стариком. Джимми Пейдж писал: вроде популярности хватало, но мы все встали на краю могилы, один шагнул, и мы поняли, что сейчас все шагнем туда же. И просто решили не продолжать. Они были уже не в состоянии вообще что-либо делать. Выжатые, как лимон, психологически мертвые люди. Этот образ жизни съел очень многих. И это все отражается в музыке. Когда сегодня слушаешь трезвыми ушами, видно и слышно, как тяжело давались эти ноты. В 1979 году Пейдж уже на студии не мог сыграть, а десятью годами раньше его приглашали на студию как сессионного музыканта, он был великолепным гитаристом. Через десять лет этот технарь ничего не мог сыграть и в студии, даже с 20-го дубля. К сожалению, все это слышно.

Когда я на студии работал, видел: люди приходят, им хочется каждую секунду сбежать из студии. А ты говоришь: "Братцы, это совсем другой мир, надо спеть 20 раз подряд". А они говорят, что не хотят, потому что уже пели. Я похоронил многих, они прошли через меня. Для них каждая секунда здесь – это каторга. Сидит, начинает работать: спел два дубля и пропал куда-то. Приходит, глазки уже блестят, а профессионализм тут же сразу вниз. Ему клево, он уже там, опять приоткрыл дверь в тот мир, но здесь-то он уже никакой. Мне когда-то пытались объяснить, что под коньяком, под стаканом или уколовшись гораздо лучше играется. Это самообман! Стоя на сцене, он кайфует, а я-то со стороны все слышу.

О КУЛЬТЕ

- В любом обществе есть те, кто хочет отличаться от всех. Есть понятие "культовые музыканты". И есть культовая музыка. Моцарт – это музыка, Чайковский – это музыка. Берете увертюру из "Пиковой дамы" ко второму акту и понимаете, что нет определения у этой музыки – это великая музыка. Остальные термины лишние. Когда говорите "культовая музыка", просто как музыку ее рассматривать уже нельзя без слова "культовая". В рамках культовой музыки она хороша, и все здорово. В среде своих она проходит на ура. Джим Моррисон – культовая музыка, но слушать со стороны это невозможно. И человеку в зале, который вне этой тусовки, трудно видеть, как Моррисон падает в зал в конвульсиях, или его выворачивает наизнанку.

О ЗЕМФИРЕ

- Культовая аудитория, которая на нее ходит, слушает даже не сами песни, она принимает ее за свою. По канонам создания профессионального эстрадного текста определенные обороты недопустимы. Я попытался понять, о чем она поет: я не понимаю. Но я смотрю с точки зрения простого человека, слушающего музыку, а не культовую музыку. Культовые слушатели якобы понимают, о чем она поет, а простые люди – нет. Но культовых в нашей стране достаточно для того, чтобы они выделили ее в нечто самостоятельное, в явление. Она отражает взгляды и симпатии потерянной женщины.

Женщина, которая потерялась в этом мире и болтается между определенными ценностями, которые приняты в любом обществе, и неким элитным одиночеством. Партнер, который описывается в песнях Земфиры, это не совсем муж. В любом обществе есть определенный тип человека, который находится рядом с женщиной. Ни в одной из песен Земфиры я о нем ни одного слова не слышал. Какой-то абстрактный "ты", с которым у вас странные отношения, нет там такого, что вы собираетесь растить детей, что надо помыть посуду. "Убить соседей" – это есть, но это не совсем укладывается в миропонимание обычного рядового человека, каким я являюсь.

(Тарас Барабаш, «Р-Спорт», 05.04.16)