К своему 25-летнему юбилею «Хор Турецкого» подошел в ранге мегазвезды российской эстрады. Что позволило коллективу прочно занять место в числе самых успешных музыкальных проектов, как ему удалось спеть со стотысячным зрительским хором и о колоссальной ответственности перед зрителями рассказал основатель хора, народный артист России Михаил Турецкий.

- Михаил Борисович, 90-е годы, в которые ваш хор начинал свою работу, называют «лихими», но вас они оказались весьма плодотворными.

- 90-е годы для меня были очень счастливыми. Это было чистое творчество, музыкальные открытия – просто океан музыки! Такая заполненность жизни! Мы искали свой стиль, многому учились, много гастролировали, в том числе и за рубежом. Мы не были мегавостребованными, но в определенной нише – еврейская духовная музыка в исполнении небольшого классического хора – мы были очень успешны. У нас был двухлетний контракт в США, и когда он закончился, было понятно, что мы можем остаться, и нас хотят оставить. Надо было принимать решение. Но, чтобы работать в Америке и дальше, нужно было уезжать туда совсем. А коллектив у нас большой, и не все хотели перебираться за океан навсегда. И первым человеком, который не хотел уезжать, был я. В период работы в США я жил там с мамой и дочкой Наташей, а мой отец оставался в России. Участник прорыва блокады Ленинграда, прошедший всю войну, он говорил: «Я за эту страну воевал, я ее отстаивал и никуда отсюда не поеду – ни в Америку, ни в Израиль». Мы приняли решение остаться в России и ни о чем не жалеем.

Образование было, молодость была, работа была – жаловаться не на что, нам действительно очень повезло. Но за этим везением – колоссальный труд, поверьте, кто бы что ни говорил. Я анализировал нашу жизнь за эти 25 лет – у нас за это время было более 5.000 выходов на сцену и ни одного отмененного концерта по состоянию здоровья. Живой или мертвый – ты пойдешь со мной, и, даже заболев, все наши артисты выходили на сцену. Но это бывает редко, слава богу, с голосовым аппаратом нам повезло, он у всех сильный. Это естественный отбор – слабых людей в нашем коллективе нет, они с нами не смогли бы работать, потому что мы реальные фанаты своего дела и труженики.

- У вас даже сейчас, в период кризиса, весьма насыщенный рабочий график.

- Мы стараемся не заполнять свой график до безумия, но иногда бывает так, что в редкие свободные дни нас просят приехать куда-то с концертом. Мы объясняем, что у нас единственный выходной, но нас просят пойти навстречу, потому что люди ждут… И мы соглашаемся. Наша миссия - нести людям радость, заряжать позитивной энергетикой, создавать хорошее настроение. И это удается – на концертах мы отрабатываем на все 150%, не жалея сил и энергии, которую отдаем в зал. Ведь короля делает свита, а артиста – публика!

- Как вы восстанавливаетесь после таких нагрузок?

- Я сам иногда удивляюсь, откуда силы берутся, вот вроде сгорел дотла - и тут же восстал из пепла, как птица Феникс. Мне кажется, нам помогают народная любовь и благодарность. Бывает так, что первые минут 20 концерта публика напряжена – ей кажется, что ты делаешь что-то не так, что поешь под фонограмму, что ты всех обманул и ты вообще не настоящий Турецкий. Народ думает: «За что мы заплатили, зачем мы вообще сюда пришли?» Это, конечно, не у всех, иногда мы только выходим – и уже овация. Но мы поем для них, выкладываемся на сто процентов, чтобы растопить это недоверие, и нам это удается. У нас люди ценят все настоящее и искреннее.

- В первые годы своей истории вы много работали за границей. Широкую известность в России вы получили после совместного тура с Иосифом Кобзоном в 1997 году.

- Это был юбилейный тур к 60-летию Кобзона. Иосиф Давыдович называл его прощальным, но было странно, что он прощается, находясь на пике своей формы. Он был в шикарном настроении, у него совершенно невероятная энергетика была и умопомрачительные по длине концерты – его просто не отпускали со сцены. Я тихонечко стоял за кулисами и учился у Иосифа Давыдовича, как надо общаться с аудиторией. Он великий певец, маэстро, маршал всей нашей эстрады. Я считаю участие в его туре большим везением в жизни. Не могу назвать его своим учителем – он меня не учил, но он дал мне возможность рядом с собой находиться, наблюдать и слушать. Для нас это была возможность познакомить страну со своим творчеством, а Кобзону понравилось, что мы маленький коллектив, с точки зрения бюджета не очень дорогостоящий, но с точки зрения выхлопа, который от нас идет, – весьма эффективный.

Это ключевые моменты в нашей биографии – и тур с Кобзоном, и работа в Америке, которая позволила увидеть, что делают артисты в Лас-Вегасе и на Бродвее. Мы постарались взять от американских шоу все самое лучшее и на их основе придумать что-то свое, потому что на нашей эстраде чужие идеи не всегда работают. И главное - нужно было петь лучше всех в мире, тогда у тебя не будет конкурентов. Мы начали понимать, как из выступления хора сделать шоу, как из синагоги в попасть в «Олимпийский». Знаете, один украинский канал задался вопросом «Как маленький еврейский хор стал самым высокооплачиваемым хоровым коллективом в мире?»

- И создатели этой программы нашли ответ?

- Они хвалили Михаила Турецкого, говорили о моем везении и связи с черной магией – ну, чтобы сделать рейтинг каналу.

- Одной из главных составляющих успеха «Хора Турецкого» называют вашу феноменальную творческую интуицию.

- Вы знаете, мне кажется, это правда. Я действительно очень многое делал интуитивно. У меня же нет профессии режиссера, продюсера - я дирижер хора, хормейстер, дирижер симфонического оркестра. А вот другие профессии осваивались в процессе моей жизни.

И при этом я не только артист, я осознаю свою колоссальную ответственность. Вот приходят нас послушать тысячи людей - а у нас в этом году на один концерт пришло более 100.000 человек! Они на два с половиной часа отдали тебе свою душу, и что ты с этой душой сделаешь… Это такая материя, о которой никто особо не задумывается. Вот я артист, но так же, как политик, как руководитель области, края или города, очень много могу сделать. Ты на два часа концерта для аудитории царь и бог, она тебе верит, и все, что ты им сейчас скажешь, зайдет к ним в душу. Вот о какой ответственности я говорю.

- Раз уж разговор коснулся политиков и губернаторов… Вы не думали о том, что могли бы сделать карьеру в этой сфере?

- Быть политиком, руководить областью или краем – мне кажется, у меня для этого нет сильного экономического и юридического образования. Нет, если партия скажет «надо», если меня первое лицо государства пригласит и скажет: «Михаил Борисович, вы уже давно на сцене, многого достигли, успешно управляете большим коллективом, мы вам доверяем – берите область, руководите ею». Я буду пытаться отказываться (улыбается). Но ведь меня же могут очень сильно попросить… Но пока, к счастью, я занимаюсь тем, что я умею и люблю делать.

- Какое количество произведений входит в ваш репертуар?

- В репертуаре, я думаю, порядка 400 произведений, а вместе с теми музыкальными фрагментами, которых мы касались, разрабатывали, но пока не вынесли на суд общественности, – около тысячи.

У нас очень много вещей на разных языках. Ну, может, на хинди или на персидском мы не поем, а вот на турецком есть, на ингушском, татарском, латышском, казахском, киргизском, на двух еврейских, я уж не говорю про европейские языки… Да на всех рабочих мировых языках поем – даже на китайском. И мы так скрупулезно к этому относимся, что, например, глава Ингушетии мне сказал после концерта: «У нас многие ингуши так поют, что их просто их не понимаю, а когда поете вы, я понимаю каждое слово». Вот это для нас был прям комплиментище.

- Кроме мужского хора, у вас есть женский проект «Сопрано Турецкого». Как вы решились, уже имея весьма успешный коллектив, снова начать все сначала – на этот раз с девушками?

- Когда я 20 лет проработал с мужским хором, то понял, чего мне для счастья не хватает – энергии янь. И я сделал отдельный женский коллектив - а это другая энергетика, другое общение, другая идеология. Разные лица, характеры, настроение, но при этом внутренняя культура, неагрессивная сексуальность, отсутствие вульгарности – я бьюсь за это. В женских группах очень большой акцент всегда делался на эротическую составляющую. Я считаю, что это главная ошибка в завоевании сердца. Конечно, эстетика важна, в человеке все должно быть прекрасно. Но у нас первичны у нас внутреннее содержание, образование и музыкальность. И лишь потом – красота. Когда мне говорят: «Какие у тебя красавицы!», я удивляюсь, а потом понимаю, что настоящий человек в профессии преображается. Наши солистки в обычной жизни – просто милые симпатичные девушки. Но на сцене они – красавицы, потому что они занимаются любимым делом. Я не просчитался с ними, понимаете. Ведь их даже личная жизнь не увлекает так, как профессия. Я, как друг и старший товарищ, говорю им: «Девочки, так нельзя. Женщина - сначала мать, потом жена и уж потом – артист. Не путайте приоритеты, будете несчастными».

- Обычно продюсеры занимают противоположную позицию.

- Я не делал ставку на «Сопрано», как на инструмент для зарабатывания денег. Это мое творческое выражение, я вложил туда свое умение, свою душу и свой профессионализм и получил шикарный результат. Они выходят к зрителю и делают праздник. А главное, что сами девушки живут счастливой жизнью. Но я с ними постоянно общаюсь, говорю, что не зря придумал их не одну, ни две, ни три. Есть шесть базовых певиц и есть вторая линия – это некая адаптационная компания, три девушки, которые недавно работают и подстраховывают основу. Они входят в репертуар, совершенствуются. «Вас девять человек, - говорю я им, - поэтому вы можете спокойно уйти в декретный отпуск, а потом вернуться обратно, если, конечно, захотите».

- Несмотря на то, что вы сами с иронией называете себя деспотом, люди работают с вами десятки лет.

- Я многому учился у своего отца – отношению к людям, например. Он говорил: «Относись к людям так, чтобы они верили тебе, как они верят в наступление завтрашнего рассвета». И еще: «Три рубля заработал – два отдай, будешь долго жить». Он всегда спрашивал меня: «Твои артисты довольны тем, сколько ты им платишь?»

Богатый не тот, у кого много, а тот, кому хватает. Но иногда я бьюсь за деньги, потому что чувствую большую ответственность за коллектив, за большое количество людей. Только у наших певцов 30 детей – мы считали. И дети продолжают рождаться.

- И логично было бы объединить их в «Детский хор Турецкого»…

- Я вам скажу так – мне нужна поддержка на государственном уровне, нужно помещение. Я хочу сделать детскую хоровую школу. У нас есть методика, есть доброта, колоссальный опыт и очень много людей, которые хотели бы к нам прийти. Мы говорили об этой идее в Департаменте культуры Москвы. Сейчас в Департамент пришли люди, с которыми реально можно вести диалог. Его глава Александр Кибовский – человек интеллигентный, с глубокой внутренней культурой, с прекрасным образованием и главное – у него есть желание созидать. Я верю в то, что у нас все получится.

Ольга Хохлова, для InterMedia