О НЕЖЕЛАНИИ РОДИТЕЛЕЙ, ЧТОБЫ ОН ШЁЛ В ТЕАТРАЛЬНЫЙ

- Мама не хотела, чтобы я был актером. Боялась, очень боялась, потому что профессия рискованная, не у всех все получается. Это как написал стихотворение и назвался поэтом, а дальше надо всю жизнь выдавать на-гора. Поэтому она меня предостерегала и даже отправила сначала в инженерный вуз. Но я прошел не на престижный факультет, а на канализацию и водоснабжение. Во мне пропал большой специалист в этой области, сейчас был бы очень востребован. А потом маме приснился сон, будто мы опоздали на поезд, но ей тут же сказали: «Прибудет следующий». И она разрешила мне пойти на прослушивание в Школу-студию МХАТ. Там меня сразу отмели, сказав, что и пытаться не надо, а в ГИТИС на актерский приняли. О режиссерской карьере я тогда и не думал.

О ТОМ, ЧТО ОНИ С АЛЕКСАНДРОМ ШИРВИНДТОМ ДРУЗЬЯ И ОБА ВОЗГЛАВЛЯЮТ ТЕАТРЫ

- Людей, которые могут быть главными режиссерами, очень мало осталось. Правда, подрастает смена – Константин Богомолов, например, поставил у меня два спектакля.

О ТОМ, ВИДЕЛ ЛИ «МАШИНУ МЮЛЛЕР», ГДЕ БОГОМОЛОВ ИГРАЕТ ГЛАВНУЮ РОЛЬ И ОДИН ИЗ НЕМНОГИХ ПОЯВЛЯЕТСЯ В ОДЕЖДЕ

- Да, и могу сказать: тому, кто был на этой постановке, ничего уже не страшно в жизни.

О СМЕРТЯХ БЛИЗКИХ И ДРУЖБЕ С ШИРВИНДТОМ

- Да, только один Ширвиндт и остался. Помню, Шура зашел в гости, и моя супруга поставила перед ним зернистую икру. Он посмотрел, поддел вилкой одну икринку и сказал: «Вот, Нинка, твоя пенсия». А жена моя была волевым, умным человеком и актрисой замечательной, но ради семьи оставила карьеру. Я как-то сказал: «Надо бы это сделать». А она в ответ: «Знаешь, Марк, у тебя есть целый театр, там и командуй, а здесь веди себя тихо и спокойно». И она права, наверное, так и надо.

О СВОИХ СОБАКАХ

– Особенно я проникся к нашей Роме, названной в честь любимого города Рима. Саша рассказывала, что, когда меня не было дома и по телевизору шла передача с моим участием, она уселась перед экраном, а потом повиляла мне хвостом. Очень умная псина. Кидаешь ей мячик, она приносит. Один раз, два, а на третий смотрит, далеко ли я бросил и стоит ли туда идти. Однажды я зашвырнул мяч особым вывертом. Рома нашла его, положила к моим ногам, и я почти услышал: «Раз ты такой маньяк, вот тебе мячик, но, пожалуйста, перестань уже меня гонять».

(Андрей Малахов, «Стархит», 24.05.16)