О СВОЕЙ МАНЕРЕ ИГРЫ

— Это очень непонятная история. В четыре года я уже не смотрел на клавиши. И никогда не мазал. Как ни ударю — всегда туда, куда нужно. Даже и раньше так было, в два года, пожалуй, но тогда я еще не так махал. Уже в два с половиной я играл на фисгармонии и отдавал себе отчет, что это мой инструмент. Папу к тому времени арестовали, он сидел в тюрьме, мы жили бедно, и мама собиралась продать фисгармонию. А папа был когда-то скрипач-солист — до того, как ему прострелили руку на Первой мировой. Так вот, я отдавал себе отчет, что надо маме дать понять: папа наш музыкант, ты не продавай фисгармонию.

О ПРАВИЛЬНОЙ ОДЕЖДЕ

— Я не придерживаюсь специально какого-то образа. Но на меня очень трудно найти одежду. И обувь. Раньше это было легче: подметки на обуви были резиновые или кожаные и — что важно! — плоские, и я мог прямо ступать. Я обычно хожу только в самой плоской обуви. А сейчас, как вы знаете, все подметки очень пружинят. В момент сочинения это жутко мешает. Когда я пружиню, это бьет мою музыку, дает не упругость, а патологию.

А когда в штаны вместо обыкновенного пояса вставляют резинку?! Она жмет. Ты садишься играть, а это на мелодию действует. Портит вдохновение. А потом все удивляются, что у нас стихов нет.

О ЖИЗНЕННЫХ ПОМЕХАХ

— Я принадлежу к тому типу ненормальных людей, которым ничего не мешает. Но это же не мелочи, а страшные условия для человека. Или вот сейчас все спят на поролоновых постелях. Тут очень страшная штука получается: поролон дает ложную упругость. Люди привыкают к этому, а потом удручаются, устают, чувствуют себя плохо.

Я сплю на полу или на досках, на сене, на старом матрасе. Когда спишь на сене — это здоровая упругость, природное, божественное воздействие на человека. Поэтому у меня здоровый организм. Если бы я спал на поролоне, то уже умер бы, наверное. Вот и сейчас: приехали мы в гостиницу, и я опять спал на полу. Можно ведь всю жизнь проспать на поролоне.

Сейчас повсюду полиэтилен. Покупаешь помидоры черри — они лежат и не гниют. Это же мертвый помидор, он не дышит, у него вкуса нет. Но я всё равно покупаю: так по правилам, что нужно всё-таки съесть помидорку. Хлеб покупаешь, а он не плесневеет. Ну что ж мы с вами — будем говорить о том, что нас калечит только?!

О НЕЗВАНЫХ ГОСТЯХ

— У меня дверь открыта — пусть себе ходят. Я равнодушен к толпе в этом смысле. Но Анна ведь была женщина… В гости ко мне никто не ходит. Кошки забредают. Вороны залетают. Я кормлю их.

Вот что надо сказать. Пока в Комарово не появились богатые, лес там был полноценный — как рай. Даже зимой прилетали такие красивые птички северные! Сейчас богатые почему-то вырубают лес. Советская власть не давала это делать. А сейчас птицы улетели из Комарово.

(Евгений Авраменко, «Известия», 14.06.2016 — последнее неопублкованное интервью композитора)