О РАБОТЕ В ТЕАТРЕ

— Я играю в театре, правда, не на Таганке, а в антрепризе: четыре года в спектакле «Скамейка» с Гошей Куценко и уже десять лет в постановке «Игра в правду». Плюс у меня есть собственная концертная программа, в которой я выступаю в качестве поющей драматической артистки. ​​​​​​​Так что сцена есть, и я по ней не очень скучаю. Другой вопрос, что мне ее маловато — хотелось бы еще и еще! Но у меня достаточно антрепризных спектаклей, и работать в этом жанре мне уже не хочется. Мне бы выйти на сцену Театра на Таганке! Вот только чтобы сделать это, мне нужно поставить здесь такое количество успешных спектаклей, чтобы уже никто не смел сказать: «О, гляди, сама пошла!». Для начала сделаем ремонт двух залов, установим новое оборудование, всё приведем в порядок, а потом можно и на сцену.

О СЪЁМКАХ В КИНО

— Это зависит не от меня. Если в театре я могу сама себе выбрать репертуар и режиссера, то в кино я завишу от предложений. То, что мне предлагают, меня не интересует: всё это я уже сыграла много раз. Хочется и в кино работать творчески, но ничего творческого нет.

О ТОМ, КАКИХ РОЛЕЙ ОНА ЖДЁТ

— Хороших драматических. В российском кино есть персонажи до 30 лет, а дальше все переходят к ролям дедушек и бабушек. Как будто не существует поколения 40-летних — нет про них историй!

О РУКОВОДСТВЕ ТЕАТРОМ

— Конечно, тяжело. Бывает обидно за что-то, я же нормальный человек. Но — глаза боятся, а руки делают. К счастью, есть большое количество людей, которые меня поддерживают.

О ТОМ, МОГУТ ЛИ НАЗНАЧИТЬ НА ДОЛЖНОСТЬ ХУДРУКА ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА

— Желающих — море, но на сегодняшний день я не вижу таких кандидатур. Есть много замечательных режиссеров, которые способны прийти и поставить спектакль, но нет того, кто мог бы интересно выстраивать здесь свою линию.

О ТВОРЧЕСКИХ ЗАДАЧАХ

— В качестве худрука я хочу, чтобы зрители приходили на качественные спектакли с живыми эмоциями. Я абсолютно уверена в том, что нам этого не хватает. Все сидят в этих штуках (показывает на свой айфон. — «Известия») с утра до ночи: фотографируют, пишут что-то, вот это вот делают (имитирует селфи. — «Известия»). При этом людям не хватает нормального человеческого общения глаза в глаза. Мы перестали гулять, наши дети не резвятся во дворе и не растут со своими сверстниками. Мы не знаем, кто живет с нами на одной лестничной площадке.

Театр — это возможность восполнить недостаток общения. Я бы хотела, чтобы люди приходили сюда за любовью, за эмоциями, за слезами и смехом, выход эмоций — это большое счастье.

О СПЕКТАКЛЕ «ЭЛЬЗА»

— А я не говорю, что зритель должен приходить только за развлечением. Душа должна трудиться. Летом у нас вышел спектакль «Эльза» — современная история «Ромео и Джульетты». Когда его играли, я была в зале и то и дело слышала вздохи сочувствующих зрителей.

Моя дочь пришла на эту постановку со своими друзьями. Казалось бы, что ей в ее 20 лет такие переживания? А она мне со слезами на глазах сказала: «Мам, ты знаешь, это такой искренний спектакль!». Я очень против театра как развлечения — здесь нужно думать, слушать не всегда простой текст. А для этого нужно отключить мобильный телефон и погрузиться в то, что происходит на сцене.

О СПЕКТАКЛЕ ТЕАТРА НА ТАГАНКЕ «КОРИОЛАН»

— Эта пьеса очень редко появляется на сцене. Но мы это сделали — с большим успехом. Наша постановка очень современная. Не в том смысле, что там все оголяются и ругаются матом, а в том, что непростой шекспировский текст произносится особым образом и доходит до любого человека, сидящего в зале.

ОБ ИГРЕ ВНЕ ТЕАТРАЛЬНЫХ СЦЕН

— Это действительно непростая для артистов история. Соглашаются далеко не все, потому что нет зала, который ограничивает количество зрителей и их передвижение по площадке. Когда публика шастает с попкорном, напитками и телефонами — завладеть ее вниманием гораздо сложнее. Так что некоторые идут на это с недоверием: «Ну ладно, попробуем». Но те, кто уже получил ответную энергию зрителей, участвуют с удовольствием.

(Наталья Васильева, «Известия», 09.09.16)