ОБ ОТСУТСТВИИ АВТОМОБИЛЯ

— Это связано с тем, что мне по фигу до всех средств передвижения, а также поездок на теплые моря и прочих атрибутов успешной жизни. Мне кажется, что каждый должен заниматься своим делом и максимально посвящать ему свое время. И что человек не очень может быть режиссером и одновременно ресторатором или кем-то еще. Я понимаю, у каждого свой фетиш, но мне странно, когда у нас появляются сверхбогатые режиссеры — в стране, где даже маленькие бюджеты редко окупаются. И потом я без автомобиля чувствую себя более независимым, что ли. Мне кажется, очень важно ходить по улицам, ездить в метро и там смотреть на людей. Начинаешь иначе воспринимать токи времени. Потому что реальность — она немножко другая. Не та, которую ты видишь в интернете и про которую читаешь на разных сайтах.

О ФЕТИШАХ

— Я всегда мечтал о компьютере. Первый компьютер, который я застал — старенький 286-й, — стоял у папы на работе. Процессор на 8 МГц, как сейчас помню. Тогда уже появился 386-й, может, даже 486-й. А этот был вроде как старье. Почти умирал. Монитор так медленно тух, тух, тух. И я выпросил, чтобы мне его дали поиграться. Потом накопил на какой-то Pentium, и мы с друзьями увлеченно открывали для себя его возможности. Компьютеры до сих пор остаются важной частью моей жизни, поскольку я довольно много пишу. Еще PlayStation — тоже близкая мне история. Так что я всегда существовал в направлении цифрового, а не бензинового мира.

О ВНУТРЕННЕМ ХУЛИГАНСТВЕ

— Как бы сказать. Хулиганство есть, но вообще я человек очень беспокойный. Внутренне напряженный. С возрастом, к сожалению, становлюсь только более печальным. А во время работы над фильмом, в другой, выдуманной реальности я успокаиваюсь. Возможно, так я бегу от своих ощущений насчет будущего, которые, как правило, довольно точные. Я не так часто ошибаюсь в том, что будет.

О ДОВЛАТОВЕ

— Для меня это история про то, как человек бьется головой о стену. И постепенно из смешного и грустного это перерастает в великий абсурд. С другой стороны, это про поколение аутсайдеров, которые никому не были нужны. Не только поэты и писатели, но и художники. Такие как Геннадий Устюгов, Шолом Шварц. Это было замечательное поколение, которое, в принципе, не получило того признания, которого заслуживало. В том числе из-за Бродского и его Нобелевской премии, когда литература во многом накрыла своей популярностью живопись. Еще это история про выбор. Про Довлатова мы все в курсе, что он часто шел на компромисс, он сам так написал. И есть достаточно свидетельств об этом от людей, которые его знали. А мне так не кажется. Довлатов, каким он себя описал, тот обаятельный легкий неудачник, — это взгляд на себя со стороны. Такая игра. Я думаю, если бы он действительно шел на компромисс, то году в 75-м отлично бы вписался в советскую систему. Писал детские сценарии, детские книги. Книжку о животных. И неплохо бы жил! С Союзом писателей и так далее. Почему так не произошло? Потому что была грань, которую он не переступал.

Просто захотелось высказаться про прошедшее время. А оно было талантливее, чем сейчас. С другими художниками, писателями. Другими лицами. Нравится нам это или нет

Наконец, просто захотелось высказаться про прошедшее время. А оно было талантливее, чем сейчас. С другими художниками, писателями. Другими лицами. Нравится нам это или нет.

О СЕГОДНЯШНЕМ ПЕТЕРБУРГЕ

— Да, в Питере расцвела замечательная паб-культура. Появились улицы, даже целые кварталы, где бурлит жизнь. Их посещают вполне себе интеллигентные, бородатые, хорошие ребята. Все в фейсбуках, в твиттерах. Но хватит ли у них внутренней энергии стать кем-то большим, чем просто милыми обаятельными людьми в узких штанах? Вот вопрос.

ОБ АКТЕРСКОМ СОСТАВЕ ФИЛЬМА

— Собирали со всей страны. Искали людей на улицах. Очень нам синагога помогла. Тогда же понятно, какой был преимущественный этнический состав. Приглашали в кадр писателей и художников настоящих. Где-то, наоборот, нам нужны были в первую очередь мощные драматические артисты. Отсюда Ходченкова, Шагин, Лядова, Козловский. То есть мы пытались выжать некий концентрат нашей довольно разряженной культурной жизни, чтобы в кадре было хотя бы немного похоже на то время.

О БИЗНЕСМЕНАХ

— Вот мне кажется, что такой крупный бизнесмен — это и есть герой нашего времени. Об этом часто говорится, но карикатурно или даже с осуждением, издевкой. Но ведь во многом именно на них все и держится. На тех, кто кормит не только себя и свою семью, а сотни и тысячи рабочих.

О РАДОСТИ И НЕНАВИСТИ

— Можно почувствовать радость на съемках, если получается. Еще иногда хорошо просто пройтись по улице. Очень хорошо внезапно встретить друзей. А вот ярость у меня вызывают предопределенность, повторения, исторические закономерности. Еще бурную ненависть вызывают две категории сограждан. Одна, у которой все происходящее в стране — это заговор. Вот любое. Лампочка в подъезде потухла — это тоже Госдеп виноват. И Советский Союз у них развалили подлые американцы. И при Сталине не случилось ничего страшного. Будто не было никаких репрессий, а моего прадедушку не расстреляли ни за что.

Но ровно такую же степень ненависти я испытываю к ребятам по другую сторону. Понятно же, что скотская история произошла с параолимпийцами. Или что, мы разве не видим, что условная The New York Times стала немного похожа на газету «Правда»? Ну нельзя же своих сдавать по любому поводу. Должно быть какое-то уважение к стране.

(Никита Карцев, «Коммерсантъ», 12.09.16)