2015, ДЕКОМ

В этой массивной (720 страниц на хорошей бумаге) книге автор «Истории русского шансона» Максим Кравчинский подробно описывает музыку 20-х годов: цыганские ансамбли, пролетарские частушки, пивная эстрада, нэпманские романсы, «Бублики», «Кирпичики» и всё такое прочее. Со свойственной ему дотошностью и скрупулёзностью писатель классифицирует этот пёстрый пласт музыки, отслеживает, проявляя порой детективные способности, судьбы забытых деятелей культуры и знакомит читателя с неожиданными мостиками из 20-х в наше время. Книга изобилует иллюстративным материалом, а также подробными цитатами из источников - как архивных, так и широко известных. Благодаря Кравчинскому знакомые строчки из «Двенадцати стульев», «Мастера и Маргариты», «Республики ШКИД» и нилинской «Жестокости» вдруг обретают новый смысл, о котором редко задумываешься при прочтении этих литературных произведений. Так, Остап Бендер у Ильфа и Петрова, оказывается, всё время цитирует популярные шлягеры того времени, причём в искажённо-утрированном виде. Кроме того, из книги станет очевидно, что на многократно высмеянной в поздних кинопроизведениях эстраде времён нэпа до сих пор держатся многие жанры советской и российской поп-музыки. При этом нельзя не заметить, что столь увесистый том осилят не все: материалов книги хватило бы на несколько десятков захватывающих биографических статей, однако автор предпочёл создать почти академический труд, не размениваясь на лёгкое чтиво.

Максим Кравчинский очень любит своих героев, но едва ли не половину страниц посвящает хронике того, как советское государство боролось с «буржуазной пошлостью», каковой постепенно были объявлены все любимые публикой музыкальные стили 20-х. Между строк мы можем заметить, что массовый зритель во все времена тяготел к самым немудрёным образцам развлекательного искусства, а сами артисты были вынуждены напряжённо лавировать между собственными умениями, народными предпочтениями и пролеткультовскими указаниями. Удавалось не всем: кто-то вынужденно эмигрировал, кто-то сгинул в лагерях или покончил с собой, но некоторые всё же вписались в противоречивые требования момента и стали народными артистами СССР. Примечательно, что в качестве замены нэпманским «порнографическим» романсам и слезливой цыганщине руководители советского искусства предлагали совсем уж нелепые с точки зрения культурной ценности произведения, а нападок и гонений не избежал даже «Авиамарш» («Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...»). Довольно забавно сегодня читать также про то, как активисты блокировали магазины нэпманов и бросали «бомбу» с фекалиями на пол «Елисеевского»: ничего-то в этой стране не меняется... Хотя нет, тогда боролись с «поповским дурманом» (см. страницу 666), сейчас с «оскорблением чувств верующих» - но с точно таким же задором.

К книге прилагается mp3-диск «100 песен нэпа», куда вошли как сохранившиеся оригинальные записи тех лет, так и эмигрантские и более поздние стилизации. Впрочем, если вы когда-нибудь слушали Петра Лещенко, Леонида Утёсова или видели пародии на «белогвардейскую» эстраду из советских фильмов - вы имеете довольно точное представление о жанре. В результате напряжённой работы цензуры в песнях эпохи нэпа (и в нашем восприятии) всё перемешалось, и теперь уже решительно невозможно понять, исполняется ли это всерьёз, является издевательством над низким жанром или попыткой соответствовать пафосу строительства новой жизни.

Алексей Мажаев, InterMedia