О ТОМ, ЧТО СПОДВИГЛО ЕГО ВЕРНУТЬСЯ В РОССИЮ И ДЕЛАТЬ СВОЕ ШОУ

– После Олимпиады мы еще остались на один сезон и выиграли чемпионат Европы, чемпионат мира. Но, взвесив свои возможности, я понял, что можно попробовать еще побороться за Олимпиаду, а можно попробовать реализоваться уже в другой истории, потому что рано или поздно карьеру придется заканчивать. Я убедил сначала себя, потом Ирину (Лобачёву, партнершу и бывшую жену. - Прим. InterMedia), что лучше и целесообразнее четыре года использовать уже для плацдарма в следующую жизнь. <…> Я не сразу пришел к идее создания ледового шоу, хотя, конечно, об этом мечтал. Единственное, что решил сразу, – собрать вещи и вернуться. Как только мы закончили выступать в любителях, мы буквально через месяц вернулись. Тогда это было революционным шагом. Все фигуристы, которых сейчас вы знаете, жили в Америке и крутили пальцем у виска. Я же видел свое будущее только в России. Возможно, оттого, что в Америке я понимал, что я не найду реализацию вот этим амбициям, о которых мы говорили с вами. Америка – прекрасная страна для людей без больших амбиций. Ну, как мне кажется.

ОБ АМЕРИКАНСКОЙ МЕЧТЕ

– Смотря что в это понятие вкладывать. Если дом, лужайку рядом и все остальное – то да, это действительно богатейшая страна с отработанной системой ипотек и кредитов. Ты влезаешь в эту долговую яму, из которой потом вылезти уже не можешь. То есть ты работаешь, у тебя все есть, потому что ты все хочешь иметь, но потом ты еще очень долго отрабатываешь эту историю. Возможно, я сейчас прозвучу радикально (тем более что есть Марина Зуева, Игорь Шпильбанд, которые создали там свою школу), но я был уверен, что для нас там обрисовано низшее тренерство и выступления в шоу. Организовать там свое ледовое шоу или свой телевизионный проект было бы невозможно, а амбиции были именно такие. В Россию я ехал абсолютно окрыленный, потому что тогда популярность фигурного катания была достаточно невысока. Чемпионаты России проходили при мамах и бабушках на трибунах, понятия ледового шоу не существовало. То есть оно было когда-то в советские времена, были туры по Сибири. И все. А мне очень нравилось все создавать с нуля. И когда я впервые позвал ребят в шоу и сказал, что смогу еще и выплатить гонорары, все очень удивились.

Никто не верил, что будет выступать в России за деньги – считалось, что тут если и выступать, то по просьбе-приказу Федерации фигурного катания.

О СТАРТОВОМ КАПИТАЛЕ

– Стартовый капитал – это деньги, полученные с Олимпийских игр. А потом история развивалась молниеносно. За два с половиной года я понял, что мне интересна ледовая индустрия, сделал несколько гала-шоу. И поступило предложение Первого канала. Я осторожно начинал, у меня были не столь успешные бизнес-проекты, но я был практически единственным на этом ледовом поле. Поэтому и позвали меня.

О МНЕНИИ, ЧТО ЗВЕЗДЫ НА КОНЬКАХ ДИСКРЕДИТИРУЮТ СПОРТ

– Я понимаю, о чем вы говорите, но это была некая пена. На самом деле я предложил название «Ледниковый период», потому что, с одной стороны, это действительно целый период, а с другой – мультфильм. Мне очень хотелось подчеркнуть несерьезность этих соревнований, потому что мы внутри, конечно, тоже ревновали, мы всю жизнь на это положили... <…> То, что делают ребята в телепроекте за такой короткий срок, гениально. И надо не забывать, что они катаются с профессионалами. Мы ставили им номера, которые подчеркивали и их талант, и их умение кататься на коньках. Но я думаю, что гораздо ценнее то, что вот этот взрыв, например в женском одиночном катании, вот эти молодые девочки – это, конечно, заслуга «Ледникового периода».

О ДЕТСКОМ «ЛЕДНИКОВОМ ПЕРИОДЕ»

- Сейчас я занимаюсь разработкой телепроекта «Ледниковый период. Дети»; думаю, что нам удастся сделать еще один сезон именно этого проекта. Это действительно абсолютно российский проект. Сейчас я подумал, что взрослый «Ледниковый период» очень изматывающий проект с точки зрения отдачи ему. И я себе сказал, что больше уже никогда не буду в него входить, но прошло почти 1,5 года, и я потихонечку начинаю скучать по нему. И если вдруг поступит предложение от Первого канала, то я, наверное, с удовольствием вернусь к этому проекту. Может, уже со следующей плеядой спортсменов.

О СВОИХ КОНКУРЕНТАХ

– Нам пока всем хватает пространства. Тем более что на взрослые спектакли пока никто не отважился, но вполне возможно, что ребята попробуют себя и в этом жанре. Детские спектакли – это детские спектакли, новогодние истории у всех по-своему хороши. Если все работают, значит, у всех есть свой зритель. И слава богу. Когда-то, наверное, было странно представить, что чемпионы будут стремиться кататься во время новогодних праздников, на новогодних елках. Но когда я сделал первые три сезона достаточно ярких новогодних шоу, люди стали на них ходить. Соответственно, коллеги подхватили эту историю. И славно. Я думаю, что за эти 15 лет мне мало за что может быть стыдно на самом деле.

О ЛЕДОВЫХ ШОУ КАК О БИЗНЕСЕ

– Ледовый бизнес довольно сложный. У него есть очень хорошая, новогодняя пора. Но если ты делаешь такую компанию, как у меня, круглогодичную, с большим количеством шоу, со стабильными двухлетними контрактами, то нужны спонсоры. Ребята проводят около 200 спектаклей или выступлений в год, больше половины года у них забито. Плюс большие расходы на офис, налоги, ты все время должен и вкладывать в рекламные кампании, в аренды дворцов, в пошивы костюмов... И здесь, конечно, без поддержки спонсоров выжить очень сложно.

МОЖЕТ ЛИ ПРЕДСКАЗАТЬ УСПЕХ ПРОГРАММЫ?

– Нет. Невозможно угадать. Но при этом я могу сказать как постановщик, что все зависит, честно говоря, от того, как они прыгают. Мне бы очень хотелось сказать, что от того, какую программу ты поставил, все меняется. Нет. Ничего не меняется. Если они делают прыжки, то программа смотрится и вызывает восторг. Если они не прыгают – программы нет, и все сразу становится унылым. 80% в программе фигуриста – это все-таки не хореография, а то, как он ее исполняет. Один из ярких примеров в подтверждение моих слов – это олимпийская программа Алины Загитовой «Дон Кихот». Алина катала ее второй год подряд, с ней выступала на юниорском чемпионате мира и с этой же юниорской программой выиграла Олимпиаду в Пхенчхане, потому что блестяще исполнила прыжковый контент. И программа пошла на ура. Она веселая, задорная, но ставилась для юниорского спорта. Программа может добавить эмоции, добить судей. Это как оборот Юли Липницкой в финале «Списка Шиндлера» – эмоция, которая ставит точку, за которую судья может дать ту десятку, которой как раз не хватает. Но работают программы, только если четко исполнены прыжки.

(«Ведомости», Елена Смородинова, 17.01.19)