О ТОМ, ЧТО ОН ОКАЗАЛСЯ В ЦЕНТРЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

- Мне определенно не хочется брать на себя роль политической фигуры. Я не хочу работать в Думе и носить пиджак. Я хочу угорать, писать музлишко, стишки, подвешивать себя с балкона отеля — это мне нравится, а не говорить с трибуны.

О КОНЦЕРТЕ КОЛЛЕГ, ОРГАНИЗОВАННОМ В ЕГО ПОДДЕРЖКУ

- Тусуюсь я в камере, в спецприемнике. Приходит мент — конвоир, — вызывает меня в коридор и показывает мне на смартфоне новость: «Оксимирон, Нойз, Баста…» А я сижу сканворды разгадываю целый день. Очень странно. Сначала я не понял, как к этому относиться, но потом решил, что надо видеть хорошее в этом: музыканты сплотились. Я нечаянно сыграл в этом свою роль, выступив катализатором.

ПОЧЕМУ ОН ПЕРЕСТАЛ ИСПОЛНЯТЬ НА КОНЦЕРТАХ «СОМНИТЕЛЬНЫЕ» СТРОЧКИ?

- Один раз я специально намекнул, чтобы в зале их прочитали. Это был элемент интерактива. У меня нет никаких стоп-листов точно. <…> Людям самим приятно: я начинаю строчку, они ее продолжают. Им весело, что они, выходит, тоже преступники, все здорово.

В КАКИХ ЗАЛАХ ОН БОЛЬШЕ ЛЮБИТ ВЫСТУПАТЬ?

- Я не очень люблю на больших площадках выступать. Для меня самые оптимальные условия — маленький клуб, человек на пятьсот, там я себя чувствую прекрасно. Семь тысяч человек — для меня это как фотообои.

ОБ ИСТОРИЯХ, КОТОРЫЕ ОН ПРИДУМЫВАЕТ, ЧТОБЫ ПОДДЕРЖИВАТЬ ИНТЕРЕС К СВОЕЙ ПЕРСОНЕ

- Насчет стреляли — ничего я не придумал (задирает футболку и демонстрирует шрамы от травматического оружия. — Esquire). Вообще со мной всю жизнь что-то происходит нон-стоп. Просто, когда я стал публичным, все эти истории оказались на виду: мой друг взял чью-то куртку на какой-то тусовке, где-то в меня постреляли, потом еще что-то произошло. А вот с «Ритцем» сюжетная линия еще не закончена, я не могу рассказывать об этих экспериментах. Ну да, я играю со своей известностью – а что с ней еще делать, собственно? Мне скучно. Хотя за последнее время я очень устал от любой шумихи. Начнем с того, что я никогда в жизни не хотел быть на виду — вообще! Как-то это, видимо, извращенным образом получилось. Я думаю, что с января и до конца года примерно я точно не буду делать ничего, что привлекало бы ко мне внимание.

ПОЧЕМУ ОН УНИЧТОЖИЛ АЛЬБОМ «ЕВАНГЕЛИЕ ОТ СОБАКИ», ТАК И НЕ ВЫПУСТИВ ЕГО?

- Я решаю только творческие задачи. Другие мне вообще не интересны. Чтобы написать что-то великое, нужно это прожить. Я понял, что материала для великого у меня на данный момент нет. Делать что-то, чтобы оставаться на плаву, я не хочу. Теперь, если я буду выпускать релиз — либо это будет классика, либо релиза не будет. Много мыслей, просто мне нужно чуть-чуть тишины, чтобы подумать. Думаю, год или два. Или три.

ПОЧЕМУ В ГОСДУМУ ПОЗВАЛИ ЖИГАНА И ПТАХУ?

- Проблема в том, что кроме этих людей никто из музыкального комьюнити больше не пойдет в Госдуму. Они просто уже более взрослые, им под сорок, они по-другому смотрят на вещи. Я считаю, что диалога нет, он уже похерен, и его уже не будет. Потому что люди, которые принимают решения в области молодежной политики, судя по всему, не представляют, что такое молодежь; потому что и молодежь уже не готова воспринимать власть, поскольку она в их системе мышления играет роль раздражающего элемента, который делает все невпопад. Ну и опять же, сейчас слишком много информации: все знают, кто живет на даче Микояна. С другой стороны, хотя поколение интернета и гордится, что оно не такое, как поколение телевизора, дети еще дадут фору родителям, подозреваю – в плане легковнушаемости, манипулируемости. Просто разные ключики для них.

ОБ ОЩУЩЕНИИ ВРЕМЕНИ

- На самом деле я пока не готов дать оценку тому, что происходило со мной последние два года, потому что у меня не было времени сесть на жопу и подумать об этом как следует.

О ТОМ, ЧТО ОН СТАЛ УДЕЛЯТЬ БОЛЬШЕ ВНИМАНИЯ МУЗЫКЕ

- Я на сто процентов текстоцентричен, но мне уж очень нравится музло. Хотя, вероятнее всего, рано или поздно текст меня сожрет. От музыки устаешь все равно, а текст — память.

О ДЕТСТВЕ В УЛАН-УДЭ

- У меня были очень хорошие друзья, которые рядом и сегодня. И вообще людей немало хороших там. Хотя, конечно, среда сама по себе была крайне неблагополучной. Все вокруг бухают, криминал, бедность вплоть до крайнего, общее ощущение безысходности, какого-то болота — это было. Глупо об этом рассказывать кому-то в России — многие знают, о чем я говорю.

КАК СЕЙЧАС ЕГО ВОСПРИНИМАЮТ ЕГО РОДИТЕЛИ?

- Мама очень тактичная. У нее была непростая жизнь. Она никогда не скажет ничего лишнего, поэтому мы с ней относимся друг к другу очень уважительно, как два взрослых человека. Если ее что-то действительно беспокоит, она спросит вежливо, я ей всегда отвечу. Я всегда чувствовал, что во мне видят человека, равного себе.

ПОНИМАЮТ ЛИ РОДИТЕЛИ, ЧТО ОН СТАЛ ЗВЕЗДОЙ?

- Наверное. Иногда с ними связываются журналисты. Я говорю маме: «Просто шли их». Она всегда советуется, как себя вести в таких ситуациях. Я хотел бы, чтобы моя известность приносила семье больше добра, чем зла, если это вообще возможно.

(Сергей Минаев, Esquire, 21.02.2019)