Оценка: 8,5 из 10

Экранизацию романа Джека Лондона «Мартин Иден», созданную итальянским режиссером Пьетро Марчелло, показали на 76-м Венецианском кинофестивале. В ролях: Лука Маринелли, Карло Чекки, Джессика Крисси.

Новая итальянская экранизация классического романа Джека Лондона - тот редкий случай, когда вольная интерпретация не уродует исходного произведения; хотя изменениям здесь подвергаются многие, в том числе и первоначально значимые детали.

Противоречивая книга поэта Алджернона Суинберна в начале пути становления Мартина Идена заменяется ещё более бескомпромиссным Бодлером, ветхозаветная Руфь становится прекрасной Еленой - недостижимым идеалом красоты и предвестницей будущего падения. Вместо просторных пейзажей Калифорнии - традиционный облик Италии - страны, всегда воплощающей собой историю, и почти никогда - современность. Все это сопровождают анахронизмы, артефакты разных эпох и аудиовизуальные контрапункты (перемещения героя сопровождаются крайне вариативным музыкальным рядом от Джо Дассена до Каравайчука). Как результат - эпоху киноповествования совершенно невозможно определить. Формально эффект дополняют фрагментарная эпистолярность повествования, многочисленные архаизмы, историзмы, и даже подчёркнуто-винтажная съёмка на 35-миллиметровую пленку с ощутимыми шумами.

Кино бывшего документалиста Пьетро Марчелло насыщено хроникой разных лет в духе фильмов «Дни затмения» Александра Сокурова или «Хиросима, любовь моя» Алена Рене. Жизнь прошлого аккуратно вплетается в кинематографическую фабулу замершего настоящего. В нескольких местах преломляя таким образом логику и последовательность событий, режиссёр усиливает эффект вневременности ленты, а из замысловато перетасованной истории рождается актуальность.

Главный герой, как и в оригинальном произведении, кочует по волнам жизни, наслаждаясь реальностью и исследуя её, жадно хватая весь опыт, который предоставляет ему судьба в бесконечных путешествиях. Однажды он сталкивается с совершенно неведомым ему доселе миром познания, воплощенным в его возлюбленной Елене. Для Мартина эта женщина - репрезентация всего возвышенного и прекрасного, что существует в области мысли. Отныне смыслом жизни героя станет внедрение в этот мир, подчинение его себе. Страстная, увлекающая натура моряка стремится к виртуозному писательскому ремеслу почти так же, как к союзу с совершенной женщиной. Сцена, где Иден во время игры в фанты стоически держит руку над свечой и декламирует собственное стихотворение, хорошо иллюстрирует бескомпромиссность его личности.

В ходе своего обучения Мартин заражается идеями социального дарвинизма Герберта Спенсера. Концепция всемогущего просвещенного индивида, противостоящего обществу инертных рабов, оказывается ему чрезвычайно близка и находит деятельное выражение в творчестве. Герой обращает свою критику равным образом и к конформным капиталистам, и к революционным социалистам, к которым его однажды клеветнически причисляет пресса. Почти все своё время Мартин тратит на сизифов труд (по крайней мере, в глазах большинства): с невиданным упорством он шлёт свои работы в журналы. Все - чтобы быть услышанным. Когда цель, наконец, достигнута, герой уже пребывает в апатии и ведет свое существование по ту сторону разочарования, в ледяных думах - ведь вся работа была уже сделана задолго до...

Мартин Иден - один из самых трагических и одновременно бесстрастных персонажей мировой литературы. В течение всего произведения он находится в диссонансе с миром. Изначально его не поняли и не признали, а теперь - его черёд отойти от глупых и лицемерных людей, не понимающих ценности подлинной свободы и боящихся её. Он обречен на тотальное и беспросветное одиночество - как на океанском дне, в вечном холоде и темноте.

Антураж второй половины фильма напоминает сцены из русской литературы XIX века. Неслучайно звучит имя Обломова, обращённое в адрес главного героя. Обломов - своеобразный антипод лондоновского персонажа. Тот, изначально имея все, был погружён в почти летаргический сон бездеятельной меланхолии. Несчастная и идеализированная до крайности любовь же заставила его пробудиться к жизни. Иден, напротив - благодаря подобной любви достигает невероятных высот, но именно она и обрекает его на атараксическое состояние, необратимый полет над желаниями. Когда Мартин это осознает, корабль, безмятежно колеблющийся на волнах, который то и дело всплывает на горизонте киноэкрана в течение фильма - внезапно из тревожного знамения несчастья перевоплощается в символ умиротворенного просветления. Такое ощущаешь, взирая на лучи мерно заходящего солнца.

Анна Стрельчук, Венеция, InterMedia