О НОВОМ КУРСЕ ВО ВГИКЕ

— Прежние выпустились, новых набрал. Притом что на рынке переизбыток актеров и режиссеров, но все равно только двое-трое умеют внедриться и показать хорошие результаты. Такие попадания случаются: талант неожиданно выныривает. Как порой неожиданно звучат те, о которых не думал, что из них что-то выйдет. Это такой интересный и азартный процесс.

О СВОИХ СТУДЕНТАХ

— Думаю, что пока они не знают, какой мастер лучше. У них имена педагогов запечатлены на подкорке. Про меня, наверняка, говорят: «А, это вот тот, что «Любовь и голуби», «Москва слезам и верит»… Ну, значит, чему-то научит».

Когда они приходят во ВГИК, начинают учиться, вот тогда у них уже много критического включается. Конечно, идолы у ребят сейчас другие — не я, не Абдрашитов, не Хотиненко, который много моложе меня. В основном они в поглощены американским кино. Но мы здесь как раз пытаемся немного сдвинуть их по фазе, чтобы они поняли: есть чему учиться у российского кино и российских мастеров. И это вовсе не плохая школа.

О ССОРЕ С СЕРГЕЕМ БОНДАРЧУКОМ ПОСЛЕ СВОЕГО ВЫСТУПЛЕНИЯ НА СЪЕЗДЕ КИНЕМАТОГРАФИСТОВ В 1986 ГОДУ

— В этих рассказах очень много легенд. Я выступал не против «стариков», хотя были и такие люди. Но я действительно задел Сергея Федоровича Бондарчука в своем выступлении. Сказал, что его картину «Красные колокола» просто протолкнули и «дожали» на Госпремию РСФСР, что несправедливо по отношению к другим картинам.

Бондарчук был потрясен этим обстоятельством. Но я не был дружен с ним, чтобы сказать, что совершил какое-то предательство. И, кстати, совершенно верно сказал, что эта картина скорее неудача для Сергея Федоровича. Года два после этого Бондарчук был очень на меня обижен. Проходя мимо, был весьма насупленным, отворачивался при встрече.

А потом мы с ним помирились. Представляете? И он даже приходил ко мне в гости. Каким-то образом он разглядел, что это не моя подлость, а мое искреннее убеждение. И, пожалуй, справедливое.

О РЕЖИССУРЕ

— Человек, который по-настоящему распробовал профессию режиссера, ни на что ее не променяет. Это работа для настоящих мужиков. Хотя Людмила Марковна Гурченко считала, что настоящие мужики в кинематографе — только операторы. Привет вам, ребята!

Режиссура — это возможность создать параллельный мир. Такой же мощный, такой же убедительный, как и сама жизнь. Актерский, сценарный успех всё равно не так велик, как успех режиссера. Эта профессия соединяет в себе все творческие компоненты. Тот, кто выбрал такую работу, понимает: она становится подобием твоей жизни. И уже режиссеры сверяют со своими картинами мысли, строят жизнь по образу и подобию. Это же потрясающе!

ОБ ОЦЕНКАХ ЗРИТЕЛЕЙ И КРИТИКОВ

— Ты заканчиваешь картину, не зная, что сделал. И постепенно у тебя набираются оценки собственного фильма. Потом появляются оценки зрителей. Но сначала картину обсуждают коллеги и критики. А они, как правило, более критичны. И тут приходится выдерживать то, чего не очень-то хотелось бы. Но этот опыт тоже пригождается.

Характер у меня есть, воля тоже. Прошу прощения, есть талант, который позволяет мне перенести отрицательные эмоции и больше довериться положительным. Кстати, есть люди, которые идут охотно на поводу отрицательных эмоций. Я не ходок туда. Даже если меня что-то расстроило, я думал: «Пожалуй, нет. Я тут прав, а вы неправы». С годами постепенно набирается критическая масса. И ты начинаешь себе доверять больше, чем самым отрицательным критикам.

О ПРИЗНАНИИ

— Настоящее признание приходит с годами. И это нужно понимать. Появление новых хороших работ не всегда замечается и отмечается. Я помню это по многим работам, не только своим. Время отстаивало и превращало фильмы в шедевры. И наоборот, кстати, тоже случалось. Это когда тебя убеждают в том, что фильм — великий, гениальный, а время постепенно размывает эту оценку.

(Елена Лихоманова, Зоя Игумнова, «Известия», 06.07.21)