Рецензия на фильм Пола Верховена «Искушение»: Свобода превыше всего
Оценка: 8 из 10
Премьера драмы «Искушение» состоялась на Каннском кинофестивале, в российский прокат лента выходит 7 октября 2021 года. Режиссёр: Пол Верховен. В ролях: Вирджини Эфира, Шарлотта Рэмплинг, Ламбер Вильсон и другие.
На Каннском фестивале показали «Искушение» Пола Верховена — провокационный фильм о тоталитарной сущности религии как института, насилии, священном и сексе, который основан на реальных материалах допросов монахини-лесбиянки. Действие происходит в Италии XVII века. В главных ролях задействованы Вирджини Эфира и Шарлотта Рэмплинг.
Главная героиня нового фильма 82-летнего режиссера — монахиня Бенедетта. Ее мать умерла, по видимому, при ее рождении, а отец обязался, если девочка выживет, отдать ее на служение Богу. Так Бенедетта, заместив материнскую фигуру фигуркой Девы Марии (в кадре есть прямая отсылка на подобную метонимию, сконцентрированную в частичном объекте груди, которую Бенедетта пытается сосать у каменной статуи Марии, упавшей на нее во время молитвы), оказалась в монастыре в небольшом итальянском городе Пеше в чумной Тоскане. Впрочем, все герои тут говорят по-французски, иногда с итальянскими акцентами.
Верховен с самого начала немного обманывает зрительские ощущения. Бенедетта обещала быть воплощением эротических фантазий и данью старой доброй традиции храмовой проституции, а начинается — как костюмированная постановка о средневековье. В итоге — ни то, ни другое не является основными элементами сюжета. Бенедетта (с латыни «благословенная») выросла и ещё больше уверилась в своей богоизбранности, хотя и понимает свое призвание как невесты Христа немного буквально и корпорально, но сладострастие не порок — по ту сторону трансгрессии, там, где стыда не существует. Верховен в этом, безусловно, антиклерикальном прочтении Христа наследует даже не Пазолини, а Герарду Реве с его работой «Бог очень одинок», а в фигуре Благословенной Бенедетты и вовсе угадываются садистские нотки.
Одновременно иррационально верующая, фанатичная и расчётливая, полагающаяся на чистый разум, Бенедетта видит загадочные сны и галлюцинации, в одной из них она, присоединяясь к своему возлюбленному на кресте, получает стигматы — это становится поводом для повышения Бенедетты по карьерной лестнице и образования вокруг неё своеобразного еретического культа. Всему этому тщеславию, конечно, сопутствует еще и запретная любовь — к новой в монастыре монахини Бартоломеи, жертвы насилия своего отца и братьев после смерти матери от чумы, которую Бенедетта из жалости просит принять в монастырь, а затем очаровывается ее красотой. В итоге, получаются не «Поющие в терновнике», а трансгрессия и либертинаж. Попутно Бенедетта продолжает видеть ещё и по-бунюэлевски срежиссированные, сюрреалистичные грезы, где материализуются в виде чудовищ и угроз ее страсти и переживания.
Реальную историю сценарист Дэвид Бирке (сотрудничавший с Верховеном в недавнем фильме «Она») обогащают, как это не иронично, пророческим изображением испуганного чумой и из-за этого легко манипулируемого населения и потенциально интересными для психоаналитического разбора деталями, как, например: фаллоимитатор из статуэтки Девы Марии и другие кощунства и богохульства. Однако при всей откровенности сцен однополого слития, речь идет даже не о том, чтобы сделать видимым лесбийскую любовь (хотя шутки про это есть, и у них непраздный исток: в Библии многократно осуждается мужеложство, но не упоминается лесбийство, как будто бы существование связи между женщиной и женщиной в принципе невозможно). Бенедетта — садистка, а Верховен, а вместе с ним и зритель, — мазохисты, которые наслаждаются ее самозабвенным служением большому Другому. Бенедетта в этом смысле похожа на героиню Шерон Стоун в «Основном инстинкте», но если последней Верховен оставляет шанс на любовь, то Бенедетта полностью отдана Сверх-Я (как пишет об этом Делез в «Представлении Захер-Мазоха», садист обладает сильным и подавляющим все Сверх-Я, но больше у него ничего нет). Ее Я существует вовне, в людях, которых она, будучи плотью и кровью Бога (да, god is a woman, в словах Бенедетты не раз проскальзывает неприкрытое богохульство), должна, с ее точки зрения спасти. Потому что именно в этом акте она обретает всю полноту своей сексуальности.
Ее садистическая природа проявляется еще и в полном непонимании того, что страдание, ведущее к Богу, это ее страдание, а не страдание от ее рук. Либертен наслаждается страданием, который он причиняет другим. Любовница Бенедетты Бартоломеа, а также Верховен и зритель этого кино — скорее находятся в позиции мазохистов - они жаждут боли, но в том смысле, что отклоняются от тотализирующей структуры Сверх-Я. Чем больше Бенедетта стремится удержать своё право вершить суд и расправу, тем более она становится смехотворной. Таким образом, через юмор мазохист превосходит садиста, так как он устанавливает правила игры и, как следствие, примат Я над Сверх-Я. Верховен играючи и без непосредственной и топорной критики репрессивных институтов создаёт кино о свободе.
Анна Стрельчук, Канны, InterMedia