Организация «Сорок сороков» пожаловалась в Генпрокуратуру на Канье Уэста. Религиозные активисты просят ведомство запретить американскому рэперу въезд в Россию. Канье только что побывал в Москве на дне рождения модельера Гоши Рубчинского. Его приезд сопровождался невероятным вниманием фанатов и прессы, которая успела анонсировать готовящийся концерт Уэста в Москве (некоторые сайты даже открыли продажу билетов, хотя официального объявления о выступлении не было).

Однако теперь гипотетический концерт под большим вопросом, ибо внимательные активисты обнаружили, что творчество Канье Уэста противоречит российским традиционным ценностям. В частности, их возмутили строчки Их возмутили строчки из песни «Vultures» с одноименного альбома Уэста и Ty Dolla $ign. В одном из куплетов упоминаются наркотики, секс, пренебрежительное отношение к полиции, а также намекается на конфликт России и Украины. По мнению авторов обращения, из них следует, что русская женщина для Уэста может быть только наркозависимой проституткой с извращенными наклонностями, а значит его творчество пропагандирует неполноценность россиянок и может быть поводом для дела по экстремистской статье 20.3.1. КоАП. Кроме того, в тексте они усмотрели пропаганду наркотиков (часть 2 статьи 6.13 КоАП), а также дискредитацию армии (часть 1 статьи 20.3.3 КоАП).

- Считаем, [что действия Уэста] создают реальную угрозу общественному порядку, нарушают права и законные интересны неопределенного круга лиц, в том числе несовершеннолетних, — говорится в обращении.

Активистов не смутило, что приведенные строки на альбоме читает Ty Dolla $ign.

- Не важно, кто спел эту строку — он или его подельник — это совместное творчество, он основной исполнитель этого альбома, оба несут ответственность. Второму значит тоже следует запретить въезд, — пишет их представитель в телеграм-канале. - Слушайте, этот ублюдок решил в основной песне нового альбома спеть как он агрессивно сношал русскую женщину в отместку за спецоперацию на Украине. <…> Только за эти слова он должен бояться приближаться к нашей границе, смотреть на неё издалека и мечтать тихо вновь когда‑то оказаться на пароходе на Москва-реке, предварительно искренне раскаявшись со слезами, возможно, на коленях.