Оценка: 9из 10

Премьера драмы «Вихрь» состоялась на Каннском кинофестивале, дата ее выхода в российский прокат пока не определена.Режиссёр: Гаспар Ноэ. В ролях: Дарио Ардженто, Алекс Лутц, Франсуаза Лебрун и др.

Последним сеансом минувшего Каннского фестиваля, не считая фильма закрытия Николя Бедоса «Агент 117: Из Африки с любовью», стала новая картина Гаспара Ноэ — наверное, лучший внеконкурсный фильм киносмотра. Ноэ в Каннах любят и всегда принимают. Как шутит Тьерри Фремо, Гаспар Ноэ к каждому фестивалю обязательно делает фильм, и его непременно показывают, пусть даже в самом конце (потому что Гаспар слишком поздно начинает и заканчивает съёмки). Ирония над рабочими методами Ноэ небезосновательна, поскольку предыдущий фильм «Вечный свет», премьера которого также состоялась вне конкурса Каннского фестиваля, режиссер снял за 5 съемочных дней без фиксированного сценария.

Если «Вечный свет» клеймили бессмысленной и беспощадной провокацией, а самого режиссера обвиняли в нарциссическом самоповторении, то новая работа «Вихрь» почти напрочь лишена и того, и другого, и вся выдержана в полутонах. Впрочем, Ноэ все же возвращается здесь к отдельным элементам собственной режиссуры: квазигодаровские титры наизнанку, которые он использует почти в каждом своём фильме, разлом кадра на две параллельно разворачивающиеся истории — родителей героя (Алекс Лютц), которых играют Эсташа Франсуаз Лёбрен («Мамочки и шлюхи») и мастер итальянского джалло Дарио Ардженто. В отличие от предыдущих работ Ноэ, сплитскрин здесь используется на протяжении всего повествования. В своем интервью для Troiscouleurs Ноэ признается, что это решение было не изначальным, но очень верным, так как наиболее точно передаёт мысль об одиночестве на двоих. Иногда при просмотре появляется стойкое ощущение, что герои (отец и мать) живут в разных домах или, будь этот фильм чуть более психоделическим, в параллельных мирах.

Ад — это другие, и он здесь. Фильм Ноэ не оставляет никакой надежды на лучшее, но убеждает, что лучшее из возможного уже наступило и уже реализовано. Отцовская и материнская фигуры одинаково автономны, каждая помещена пространство, где ей суждено одной жить и одной умирать. Со смертью персонажа свет застилает квадратом, происходит погружение в вечную темноту. Ноэ по происхождению аргентинец, но по призванию - француз, а значит антиклерикал, светский человек и “милостью божьей атеист” (как он сам, цитируя Бунюэля, заявляет в своём предыдущем фильме). Значит — воздаяния не будет ни в этой жизни, ни в следующей: фильмы Ноэ враждебны к зрителю как мир — к человеку. Не получится быть духовным и не стать при этом бездыханным. Бессмысленная жизнь сопровождается не менее бессмысленной смертью. Люди ужасны, а не милы. Мир полон безумцев и злодеев, но все-таки, хоть на мгновение, мы можем быть не одни, и именно поэтому оно все того стоит.

Фильм предвосхищает свойственное Ноэ спорное с точки зрения инклюзивности посвящение всем тем, «у кого мозг разложится быстрее, чем сердце». Но, несмотря на подразумеваемый нигилистический пафос, фильм получился очень личным. Ноэ видел свою бабушку, теряющую рассудок, когда был ребенком, а тридцать лет спустя в такой же ситуации — свою мать. Он признаётся в интервью, что всем, кто похоронил своих родителей, должны быть знакома такая же меланхолия и такое же неудобство, которые фильм сообщает зрителю: афиши, книги и прочий богемный бардак, не имеющий смысла и ценности после кончины его обладателей. Разлагающаяся, а затем опустевающая квартира в финале фильма - как стирающая сама себя память. Она помнит психиаторку левого толка, активистку мая 68-го, она помнит критика кино и писателя, под конец жизни пишущего книгу о кино и снах. Владелец квартиры восторгался Фрицем Лангом, Фредерико Феллини, Луисом Бунюэлем, интерьер во многом впитал все это в себя, но нисколько не стал от этого более очеловеченным (точнее, перестал быть жилищем для человека и стал просто грудой вещей).

Прообразом этого помещения-лабиринта, представленного в фильме, была квартира кинокритика Жан-Клода Ромера, ушедшего из жизни в этом году товарища режиссера. По собственному признанию Ноэ, у покойного была самая заполненная книгами квартира, которую он когда либо-видел.

Анна Стрельчук, Канны, InterMedia