.jpg)
"МОРФИЙ": ТРИ ШПРИЦА ОДНОПРОЦЕНТНОГО РАСТВОРА ***
Юный доктор Поляков (Бичевин) назначен врачом в глухую сельскую местность. В его распоряжении — небольшая больница с аптекой, фельдшер (Панин), медсестра Анна Николаевна (Дапкунайте), кухарка и конюх Влас. Ночью Полякова будит бешеный стук кочергой по печке и истошные вопли кухарки — "Беда, ой, беда-беда" (видимо, как в песне поется — "мы такой не видали вовек"). Что стряслось? В больнице от дифтерита помирает мужик. Поляков бросается делать ему дыхание "рот в рот", хотя у мужика уже предсмертные конвульсии. И вот мужик мертв, фельдшер с Поляковым сидят возле голого трупа. "Обидно, первый пациент — и сразу помер", - жалуется доктор. Опасаясь заразиться дифтеритом, врач принимает сыворотку, и ночью у него начинается аллергическая реакция. Не в силах сносить эту боль, Поляков просит Анну Николаевну приготовить ему раствор морфия. С этого и начинается его наркотический трип в провинциальных декорациях начала прошлого века.
В общем-то, рассказ Михаила Афанасьевича Булгакова "Морфий" не является произведением, особенно глубоко раскрывающим тему наркозависимости. Написан он по принципу "рукописи, найденной в бутылке" - "первая половина страниц из нее вырвана, в оставшейся половине краткие записи … почерком небрежным, почерком прыгающим и со многими сокращенными словами", в общем — "а здесь мы рыбу заворачивали". Тем не менее, "мастерство не проторчишь" (рассказ автобиографический) — логика сюжета, мотивация персонажей, скупые, но яркие образы и диалоги делают "Морфий" Булгакова вполне осмысленным произведением. А вот одноименный фильм Балабанова снят, как говорится, "видимо, по мотивам популярных рассказов" (в фильме "Зеленый фургон" так говорится, если что). В качестве эпизодов в картину добавлены сюжеты из булгаковских же "Записок юного врача", но все вместе выглядит несколько несвязно, кроме того, ряд изменений, внесенных в развитие действия авторами фильма, вообще лишает происходящее внятного смысла. Остается только догадываться, как должны понимать происходящее зрители, не читавшие первоисточник и не знакомые с биографией Булгакова. Достаточно сказать, что еще до середины ленты перестаешь понимать, с чего, собственно, началось пагубное пристрастие доктора Полякова. Леониду Бичевину нельзя не отдать должное — играет он хорошо, но поведение его персонажа совсем не похоже на поведение врача, а уж когда он за ужином интересуется у фельдшера, сколько сегодня человек было на приеме, невольно разбирает смех. А на сцене, где фельдшер предлагает оставить пациентке вторую ногу, уже откровенно ржет весь зал. Далее, каким образом и с чего вдруг главный герой сошелся с Анной Николаевной, из фильма совершенно непонятно (при этом Булгаков легко объясняет все одной фразой — "Анна К. стала моей тайной женой. Иначе быть не могло никак. Мы заключены на необитаемый остров"). У героя фильма такой мотивации даже предположить нельзя — у него уже есть любовница, вдова-развратница Екатерина Карловна (Радивоевич). А зачем понадобилось превращать милейшего доктора Бомгарда в карикатурного жида-комиссара (кроме как ради пошлого "оживляжа")? И нет ли тут, кстати, антисемитизма? Совершенно не раскрыта тема драмы в личной жизни Полякова (важной у Булгакова), хотя намеки делаются. К чему — непонятно. Полностью опущены и прекрасные у Булгакова описания галлюцинаций (хотя вот уж где бы развернуться кинематографисту!). Зато уж что-что, а "тема сисек" раскрыта на славу! Создается такое ощущение, что Балабанов совершенно равнодушен и к сюжету, и к героям (ни малейшего сопереживания они не вызывают), а снимает фильм только ради натуралистических подробностей хирургических операций, голых задниц и писающих женщин (ужас, неужели дамы это делают?!). Возможно, режиссер пытается шокировать зрителя хрустом разрезаемой крупным планом плоти, но все это мы видели не раз - и еще в прошлом веке. Ну и кого он хотел удивить? Пожилых провинциальных библиотекарш? Между тем, любые шокирующие подробности должны как-то оправдываться логикой сюжета (как в фильмах типа "Пила", хотя бы), но Балабанов самым досадным образом упускает единственную возможность осмысленно показать обугленный труп именно тогда, когда это стоило бы сделать (во время минета "несчастный доктор Поляков, заболевший морфинизмом" убегает блевать, а в следующем эпизоде в больницу привозят обгоревшую на пожаре Екатерину Карловну). Честно говоря, так можно разбирать почти весь фильм. А епитрахиль?! Ну вот зачем в предпоследней сцене Поляков ширяется в пустом храме, а проходящий мимо священник небрежно благословляет его? Нет, эти метафоры явно не для средних умов… К счастью, в целом фильм отнюдь не лишен профессиональных достоинств — он качественно и красиво снят, грамотно смонтирован, хорошо играют актеры. Режиссер подобрал очаровательный, хотя и несколько однообразный саундтрек - вместо несколько раз повторяемого, к тому же и так заезженного "В бананово-лимонном Сингапуре" стоило бы поставить "Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село" в исполнении Руслановой (помните — "Горе горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело. Ой, беда приключилася страшная! Мы такой не знавали вовек: как у нас - голова бесшабашная - застрелился чужой человек!").
В одном из интервью Балабанов так говорил о своем фильме: "Это история гения. Поляков - …талантливый хирург, по наитию и без опыта проводящий сложные операции" (правда, что сложного — ногу отрезать? Ну да ладно…). Если в главном герое Балабанов зашифровал самого себя, то, возможно, мораль фильма раскрывается в последней сцене — когда несчастный, никем не понятый доктор Поляков заходит в провинциальный синематограф и… Но не будем раскрывать финал ленты. В любом случае остается только еще раз процитировать "Морфий" Михаила Афанасьевича — "Вздор. Три шприца однопроцентного раствора".
Борис Гришин, InterMedia
