О том, почему с появлением IPCHAIN (новый механизм обработки информации о правах и правообладателях) жизнь авторов должна стать легче, а также о последствиях конфликта в Российском авторском обществе (РАО) и будущем обществ по коллективному управлению правами и российского музыкального рынка в целом, Борис Барабанов поговорил с председателем совета директоров РАО и генеральным директором фирмы «Мелодия» Андреем Кричевским. Материал опубликован в газете «Коммерсантъ» 20 сентября 2017 года.

— Можно ли утверждать, что ситуация с управлением интеллектуальной собственностью за прошедший год в нашей стране стала лучше? Можно ли говорить о примирении между группами авторов, которые год назад буквально враждовали?

— Вряд ли когда-то можно было говорить о вражде, речь всегда шла о наличии или отсутствии взаимопонимания. На мой взгляд, авторы прекрасно понимали и понимают друг друга. Вопрос здесь в другом — в поиске баланса в авторской среде. Есть творческая деятельность, и есть процессы, которые ее обслуживают. Безусловно, творчество может существовать без обслуживающих процессов, но тогда неминуемо страдает его качество и эффективность. Если система сбалансирована, результаты творческого труда достойным образом монетизируются и это не требует от автора сверхусилий, его ничего не отвлекает и не вызывает дискомфорт, то автору просто нет смысла задумываться о чем-то еще, кроме творчества.

В природе все мудро устроено — каждый должен заниматься своим ремеслом. Я думаю, что как только условия для монетизации творческого труда авторов начинают формироваться должным образом, ну или хотя бы получают должный вектор развития, то у авторов появляется возможность полноценно сфокусироваться на своей основной деятельности. Собственно говоря, это и есть ключ к спокойствию в авторской среде. И сегодня мы с вами можем наблюдать этот процесс.

— И все же, как прошел этот год? Я знаю, что были инициированы проверки в структурах РАО.

— Да, в РАО и его дочерних компаниях прошел независимый аудит финансово-хозяйственной деятельности бывшего руководства РАО. Все результаты были публично озвучены в ходе внеочередной конференции общества в апреле этого года. В частности, выявленные в ходе независимого аудита нарушения со стороны бывшего руководства РАО легли в основу ряда исковых заявлений, направленных в соответствующие инстанции для дальнейшего разбирательства.

— Пока система в целом остается неизменной: в России есть четыре общества по коллективному управлению правами — Российское авторское общество (РАО), Всероссийская организация интеллектуальной собственности (ВОИС), Российский союз правообладателей (РСП) и некоммерческое партнерство по защите и управлению правами в сфере искусства (УПРАВИС). Эта система на сегодняшний день удовлетворяет потребности деятелей искусства в защите их прав?

— Система, безусловно, устаревшая. Говоря о системе в целом, прежде всего нужно принимать во внимание те основные тенденции, которые существуют в мире,— переход к цифровой экономике, переход к новой общественной формации, к информационному обществу, обществу знаний. Это меняет, точнее должно менять все общественные институты. Те институты, которые не меняются,— они начинают отмирать. Что и происходило у нас на глазах в РАО. Сейчас ситуация с обществами по коллективному управлению правами смягчается.

ОКУП — это посредники между авторами и пользователями. В индустриальную эпоху роль посредника в экономике была очень серьезной. С наступлением цифровой эпохи институт посредничества стал отмирать. И ОКУП должны были на это своевременно отреагировать. Чего, увы, не произошло. Важно смотреть еще и на принцип взаимодействия субъектов. Технология — это средство. Оно связывает кого-то с кем-то. Мы говорили, что есть автор и есть пользователь. И был посредник. На сегодня, как посредника ни назови — государственный авторский фонд, или общество по колл-управлению, или что бы там ни было, это уже «натяжка», это уже некое напряжение, по поводу которого неминуемо возникают вопросы «А зачем?», «Кто те люди, которые возглавляют посредническое звено?», «Почему именно они и кто они такие?».

Переход к другой модели отношений в сфере интеллектуальной собственности позволит минимизировать все существовавшие до сегодняшнего дня риски для авторов. И переход этот возможно осуществить при помощи новых технологий. Применение тех или иных аналогов uber-модели позволяют сделать систему более прозрачной, упростить и сократить время операций, убрать из процессов посредников. Теперь посредник трансформируется в среду или инфраструктуру для организации взаимодействия сторон. И задача для обществ по колл-управлению — трансформироваться в эту новую форму и создать инфраструктуру для прямого взаимодействия авторов, исполнителей, правообладателей и пользователей контента. В моем представлении это должна быть некая цифровая платформа, на которой бы происходили прямые сделки. При этом мотивация существования этой платформы — комиссия с трансакций.

— Пока эта идеальная модель еще не претворена в жизнь, что происходит с ОКУП? Вы согласны с мнением, что они должны слиться в один профсоюз, в той или иной степени подконтрольный государству?

— Идея слияния ОКУП была у Сергея Федотова (бывший глава РАО, осужденный к полутора годам колонии по делу о крупном хищении имущества этой организации. — “Ъ”), она встретила у авторов непонимание. И на сегодня, как мне кажется, в этом точно нет смысла. Надо различать юридические формальности и содержание деятельности. Содержание деятельности — это определенный набор функций. Функции можно унифицировать, объединять выполнение определенных функций для нескольких организаций. А можно выполнять самостоятельно. Это определяется экономической эффективностью деятельности. То есть в некоторых случаях эффективнее, чтобы один субъект выполнял одну функцию для других. А в других, если есть существенное отличия в деятельности, чтобы каждый выполнял функцию самостоятельно.

Сегодня практика показала, что для правообладателей эффективнее, чтобы функцию сбора вознаграждения выполняла одна структура, а функцию распределения вознаграждения — каждая организация самостоятельно. Ибо есть существенные отличия, например, между авторскими и смежными правами. Поэтому, на мой взгляд, если кому-то хочется позаниматься казуистикой и кто-то имеет какую-то непонятную цель, то можно озаботиться и объединением ОКУП.

Повторюсь, я не вижу в этом особого смысла. Я вижу смысл в том, чтобы заниматься реальной деятельностью. Вот сейчас происходит реформирование системы собирающий сети РАО — переход с инспекторского принципа работы за фиксированную зарплату на агентский принцип работы за процент от собранного агентом вознаграждения. Ну, а если смотреть на ситуацию более глобально — объединяться надо не де-юре, а де-факто и посредством создания единых цифровых платформ, которые будут обеспечивать управление и оборот как авторских и смежных прав, так и объектов промышленной интеллектуальной собственности.

Возвращаясь к теме подконтрольности ОКУП государству, уверен, что участие государства в чем бы то ни было в любой сфере общественных либо экономических отношений должно зиждиться на принципе — участвуем там, где невозможно без. В конце концов государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад. Поэтому, на мой взгляд, переход к новой модели взаимоотношений, реализованной на новейших цифровых технологиях,— это один из приоритетных путей дальнейшего развития всей системы управления интеллектуальной собственностью в России, где ключевым является принцип взаимодействия — прямая сделка между производителем контента и его потребителем: и тот, кто организует это взаимодействие, просто берет комиссию с этой сделки. Здесь элементарно нет поля для злоупотребления, его не существует как такового.

— Сколько времени нужно, чтобы перейти к вашей модели в России?

— Год-полтора. В российском законодательстве в сфере интеллектуальной собственности предусмотрено достаточно возможностей для реализации правильного пути развития. Уже сейчас реализуется IPCHAIN — некоммерческий проект по созданию сетевой инфраструктуры на основе блокчейн-технологий, который позволит хранить и обрабатывать информацию об объектах интеллектуальной собственности и сделках с ними. Это наш совместный проект с фондом «Сколково», Высшей школой экономики и университетом ИТМО. На основе инфраструктуры IPCHAIN практически готов к запуску первый коммерческий проект — Национальный реестр интеллектуальной собственности (НРИС). НРИС будет оказывать услуги по депонированию (хранению и контролю доступа) к цифровым формам объектов, а также заниматься доставкой медиаконтента до цифровых витрин. По сути НРИС станет первым цифровым агрегатором нового формата — за счет использования функционала IPCHAIN правообладателям и пользователям будет предоставляться возможность использования «умных контрактов», то есть автоматического исполнения сделок, сделок под условием и т.д.

— Каковы гарантии, что в течение этих года-полутора не будет новых злоупотреблений? Каковы гарантии, что пока какой-нибудь ресторан в Уфе будет внедрять у себя плейер Fonmix, отсылающий правообладателю информацию об использовании его произведений, кто-то опять не выведет огромное количество денег в сомнительные банки?

— Ресторан в Уфе гораздо быстрее научится пользоваться плейером с такой функцией, чем некоторые российские СМИ привыкнут проверять публикуемую информацию. Пользуясь случаем, отмечу, что появлявшаяся в прессе информация о якобы незаконном участии ВОИС и РСП в схемах некоего банка полностью не соответствует действительности. Главная гарантия отсутствия злоупотреблений — максимальный доступ правообладателей к информации об их начислениях, о технологиях получения отчетов пользователей и распределения собранного вознаграждения. Все это проще всего реализовать с помощью IPCHAIN — сама технология блокчейн предполагает достоверность и прозрачность информации.

— Хорошо, давайте вернемся к «умным» плейерам, которые могут решить вопрос законности публичного воспроизведения тех или иных композиций и справедливого распределения средств. Можете ли рассказать об этом подробнее?

— Чтобы точно распределить собранные деньги, нужно знать, какая музыка звучала, например, в ресторане. Раньше рестораны предоставляли в РАО рапортички, где указывали названия прозвучавших произведений. Представьте себе, сколько ресторанов на самом деле такие рапортички представляли и сколько из них аккуратно вписывали туда то, что играло на самом деле. А сколько не вписывали. К тому же в РАО при бывшем руководстве большую часть таких отчетов просто уничтожали.

Модель, которая гарантирует прозрачность и точность распределения,— это когда отчетность получается в автоматическом режиме. Здесь существует два варианта. Первый — когда в ресторане есть нечто вроде Shazam, датчика, который «слушает», что играет. Очевидный минус — данная система «слушает» все. И рестораторам, безусловно, такой вариант не нравится.

Поэтому мы пошли по иному пути и предложили второй вариант — музыкальный плеер Fonmix, в котором уже есть почти вся музыка, миллионы треков, основные каталоги всех ведущих правообладателей, плюс постоянное обновление фонотеки и возможность подгружать музыку, создавать расписание для каждого объекта, например, ресторанной сети. У пользователя есть возможность формировать плей-листы, есть возможность пользоваться плей-листами, которые сформированы правообладателями.

Таким образом, мы получили инструмент, который в абсолютно автоматическом режиме дает отчетность о том, что же проигрывалось пользователем. А пользователь, в свою очередь, получил возможность легко и абсолютно законным путем использовать качественный контент. Сегодня таким плейером оснащены более 5 тыс. точек по России, это почти 30% всех мест, где играет фоновая музыка.

— А как обстоят дела с караоке?

— С караоке все просто. Есть всего два производителя оборудования, которые занимаются оснащением караоке-клубов в России. Как раз сейчас мы с ними финализируем договоренности, в результате которых мы будем получать все данные от караоке-клубов. Сложнее с полностью «живым» исполнением. Вот здесь приходится полагаться на своего рода «шазаминг». Такая функция будет зашита в плейер Fonmix, и он сможет не только воспроизводить треки, но и распознавать композиции, как диджейские треки, так и «живое» исполнение. Оно не будет идентифицировано только в исключительном случае — кардинального, «драматического» изменения композиции.

— Насколько я знаю, радиостанции тоже должны отправлять ОКУП отчеты о том, что звучало в эфире, и здесь тоже не все вещатели аккуратны.

— Сейчас мы находимся в процессе сделки по покупке технологии, которая позволит мониторить радиоэфиры по всей стране. После этого мы и от отчетов станций зависеть не будем. Чтобы этот механизм ввести в действие, потребуется буквально два-три месяца на интеграцию.

— Как с вашей точки зрения обстоят дела с защитой прав правообладателей в интернете, в частности, в социальных сетях и на видеохостингах?

— ОКУП не занимаются этой сферой, я могу высказаться просто как наблюдатель. Несколько лет назад говорилось о том, что рынок цифрового контента у нас на уровне Южной Африки, но были оптимистические заявления, что рост его составит до 20% в год. Но он, увы, не вырос. Рынок «цифры» очень невелик, а рынок физических носителей почти умер. И замещения не произошло. Для музыкальной и медиаиндустрии это большая беда. Музыка, которая есть в интернете, у нас очень слабо монетизируется. Безусловно, я говорю о «ситуации по больнице», так как есть и отдельные примеры успешной работы с «цифрой».

Коммерческое потребление контента в такой стране, как Россия, могло бы быть выше. Но в Россию так и не пришли, например, мощные стриминговые сервисы. Причины отсутствия, например, Spotify в России, на мой взгляд, чисто экономические. В чем Spotify силен? Пять долларов и ты слушаешь все, что угодно. Но не «взлетело». Они готовили запуск, здесь работал офис Spotify.

При том что в больших городах интернет у нас хорошо развит, потребление контента все же очень низкое, неважно, легальный он или нелегальный. Отсюда я делаю вывод, что люди не потребляют столько, чтобы монетизировать должным образом стриминговый сервис. Да, топовые позиции музыкальных чартов могут и в России продаваться неплохо в интернете, но артистов такого масштаба, чтобы «кормить» индустрию, мало, и они все равно зарабатывают недостаточно для того, чтобы функционировала вся система. А те отдельные компании, которые вроде бы аккумулируют ощутимую денежную массу, продавая новых артистов, связанных с рэпом и RnB, например, все равно не могут «подпереть» настоящую индустрию цифровой музыки. Если копать глубже, то в музыкальной индустрии нет «длинных» денег. Нет возможности работать с артистом с младых ногтей и до седин. Нет видения дистанции даже в пять лет.

— А у автора нет уверенности в том, что его произведения будут кормить его долго.

— Есть и такая проблема. Все видят несовершенство ситуации в сфере интеллектуальной собственности. При этом многие авторы и исполнители не слишком грамотны в юридическом плане. Наша задача в том, чтобы система стала проще и понятнее для них, чтобы источники монетизации были очевидны.

— Давайте поговорим о перспективах. Возьмем хороший советский отрезок времени — пятилетку. По каким признакам в 2022 году можно будет судить о том, что ситуация с интеллектуальной собственностью оздоровилась?

— Первое — это наличие цифровых сервисов, обеспечивающих простые быстрые сделки между производителем и потребителем контента. Что-то вроде eBay для интеллектуальной собственности. Второе — максимальная коммерциализация сферы интеллектуальной собственности. Третье — существенный рост творческой экономики. Увеличение капитализации культурных индустрий и в них появление долгосрочных инвестиций. Формирование нового класса собственников, эффективно управляющих результатами интеллектуальной деятельности.

Чтобы достичь этих показателей, нужно не так уж много. Конечно, нужна концентрация государственной финансовой поддержки на тех, кто создает интеллектуальную собственность, востребованную в России и в мире, с последующей передачей прав на нее ее создателям.

Нужно ввести гибкие «цифровые» формы описания объектов права, соответствующих современному уровню развития технологий, создать комфортную для авторов систему негосударственных профессиональных услуг по экспертизе и выдаче правоподтверждающих документов. Необходимо максимально расширить возможности беспрепятственного использования охраняемых объектов для образовательных и научных целей, что позволит «лавинообразно» увеличить легальный оборот прав.

В свою очередь, установление комфортного налогового режима, в частности освобождение от налогов нематериальных активов и сделок с ними, установление льгот на ввоз продукции, произведенной за рубежом на основе российских разработок, может обеспечить многократный рост нематериальной капитализации российских научных, образовательных организаций, компаний и корпораций. И, конечно же, создание «умных» сервисов автоматической сборки технологий, способных анализировать отдельные объекты авторского права и промышленной собственности и выявлять возможности их доработки и группирования в сложные составные объекты и технологии. Это позволит реализовать в России концепцию «мирового конструкторского бюро» и осуществить прорыв на глобальный рынок инновационных, творческих продуктов и технологий.

Французская певица Эмма Шаплин даст пять концертов в России в апреле 2025 года. Как ранее сообщало «ИнтерМедиа», первоначально тур планировался на декабрь 2024-го, но был перенесен. Московское выступление состоится 26 апреля в «МТС Live Холл». Кроме того, выступления пройдут в Екатеринбурге, Челябинске, Воронеже и Санкт-Петербурге. Обладательница колоратурного сопрано исполнит свои лучшие песни в сопровождении оркестра.

Эмма Шаплин начала сольную карьеру в 1997 году, и ее дебют был фантастически успешным. Магический голос певицы покорил публику с первых же синглов — «Spente le Stele» и «Cuor Senza Sangue» с дебютного альбома «Carmine Meo», получившего статус мультиплатинового в более чем 40 странах и сделавшего Эмму звездой мирового масштаба. Шаплин изящно балансирует на грани жанров, органично сочетая романтику оперы с электронными ритмами и элементами поп-музыки.

Ее концерты по всему миру неизменно собирают полные залы. Она выступает в знаковых местах планеты: от афинского Акрополя до Кремлевского дворца в Москве, от театра Карре в Нидерландах до экзотических локаций Бали. Голос Эммы звучал на открытии Олимпийских игр в Греции и на первой ночной гонке «Формулы-1» в Сингапуре; его можно услышать в фильме «Красная планета», где ее партнерами по саундтреку стали Питер Гэбриел, Стинг и Уильям Орбит, и в культовом сериале «Клан Сопрано».

График российского тура Эммы Шаплин:

20.04.2025 — «MTC Live Холл», Екатеринбург.

22.04.2025 — «MTC Live Холл», Челябинск.

24.04.2025 — «Лахта Холл», Санкт-Петербург.

26.04.2025 — «MTC Live Холл», Москва.

28.04.2025 — «MTC Live Холл», Воронеж.

Дополнительная информация: +7-916-101-0666.

Сообщение не является рекламой и носит исключительно информационный характер.

Группа U2 выпустила 22 ноября 2024 года переиздание своего альбома 2004 года «How To Dismantle An Atomic Bomb». В юбилейную версию 11-й студийной пластинки, получившую название «How To Re-Assemble An Atomic Bomb», вошли оригинальные 11 треков (которые подверглись ремастерингу), а также 10 новых, ранее не изданных вещей, найденных в архивах, и бонусный трек «Fast Cars», который был представлен только в японском издании альбома.

- Сессии над «How To Dismantle An Atomic Bomb» были для группы таким творческим периодом, что в студии мы обдумывали очень много идей для песен, - рассказал гитарист U2 Эдж. - Мы были вдохновлены вернуться к нашим ранним музыкальным влияниям, и это было время глубокого личного самоанализа для Боно, который пытался пережить – разобрать – смерть своего отца. Перед юбилеем я заглянул в свой личный архив, чтобы посмотреть, есть ли там какие-нибудь неизданные жемчужины, и сорвал джекпот. Мы находим десять вещей, которые действительно нравились нам. Хотя в то время мы отложили их в сторону, оглядываясь назад, мы поняли, что наши первоначальные инстинкты относительно того, что они претендуют на альбом, были верными, и мы в чем-то были правы.

В сентябре музыканты выложили две ранее не издававшиеся песни «Country Mile» и «Picture Of You (X + W)». А в день релиза на канале группу в U2 показали запись концерта, который состоялся в United Center в Чикаго в мае 2005 года в рамках их тура «Vertigo».

2024, «Хурма».

«Творчество этой группы куда глубже, чем несколько её главных хитов», - говорят в описании этого выпуска ведущие «Хурмы» Антон Вагин и Александр Кателкин. Примерно об этом же я несколько дней назад писал в рецензии на саундтрек сериала «Комбинация», поэтому было особенно любопытно ознакомиться с мнением коллег. Однако Вагин и Кателкин вместо глубокой аналитики предложили зрителю пересказ истории группы. Те, кто уже посмотрел сериал, может счесть этот выпуск кратким содержанием 8-серийного проекта. Как и в сериале, главным действующим лицом здесь тоже стал основатель и продюсер «Комбинации» Александр Шишинин, - хорошо, что хоть подробности его переживаний и личной жизни в «Хурме» опустили. И не столь романтично рассказано о гибели продюсера: вместо фантазий авторов сериала здесь приводятся документальные свидетельства, а также упоминаются имена предполагаемых заказчиков убийства.

В целом в рассказе о группе и о стране немного теряются свидетельства ценности творчества «Комбинации» для нашей поп-истории. Но кое-что всё же можно выудить: так, название группы для своего времени звучало столь же провокационно, как если бы сейчас какой-нибудь проект назвали «Кружевные стринги». Кроме того, Вагин и Кателкин отметили, что «Комбинация» не чуралась в своих текстах социальной повестки и с юмором пела про простых людей, а также про московскую прописку, пустые магазины и низкопоклонство перед всем иностранным. По мнению ведущих «Хурмы», «Комбинация» показала, что не обязательно быть всегда серьезными, таким проектам, как кабаре-дуэт «Академия», «Дискотека Авария» и даже «Хлеб».

Ещё один прикол выпуска – отсутствие музыкальных фрагментов главных хитов. Поминая добрым словом издательство «Джем» (правообладателя большинства этих песен), ведущие вынуждены цитировать тексты группы самостоятельно. К счастью, петь они сами не стали, но разложенный на два голоса диалог из «Russian Girls» звучит довольно уморительно.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»