(КАК ОТРЕАГИРОВАЛ, КОГДА СЫН РЕШИЛ ЗАНЯТЬСЯ КИНО)
"Я был в полном отчаянии, когда Леша решил стать режиссером. Светлана говорила тогда ему: "Ты мне не сын, если пойдешь в кинорежиссеры!" Вы можете себе представить, я стоял перед ним на коленях и говорил: "Не делай этого. Давай я тебе машину куплю". А он мне сказал: "Нет. Машину покупай, но я все равно поеду учиться к Соловьеву". Правда, он говорит, что не помнит этого, маленький был. Но он поехал в Москву к Соловьеву во ВГИК, и мы за ним потянулись караваном, потому что скучали. Переезжая сюда, мы отчасти полагали, что здесь центр искусств. Но оказалось, это не так. Нам не понравилось. И мы из Москвы практически бежали".
(О РЕАКЦИИ СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ НА ЕГО ВЫБОР КАРЬЕРЫ)
"Я хотел быть врачом, а папа заставил меня сделаться кинорежиссером: "Ты один раз попробуй поступить, не поступишь — я за тебя сдам химию в мединститут". И я прошел три тура, потом пошел на четвертый, где сидела большая комиссия под председательством папиного друга Григория Козинцева. Когда я вошел, он сказал: "Боже мой, и голос тот же! Да вы что, с ума сошли? Ну как можно не брать его?! Мальчик, а это что за картина?" "Боярыня Морозова", — говорю я. "Ну, мальчик хороший, вундеркинд. Пойдите вот туда, запишитесь". И все, вопрос мой был решен. А потом началась учеба. Я не больно-то блистал на курсе. Но почему-то преподаватели чувствовали во мне какой-то потенциал. Однажды нас всех посадили в аудитории, и педагог сказал, что на курсе есть более способные, есть менее способные, а есть совсем способные — и тыкнул в меня. В этот момент я ничего, кроме панического ужаса, не испытал, потому что понял, что теперь я не уйду в медицинский институт, хотя до последнего мечтал об этом. Но папа страшно болел, и я тем более не посмел его расстроить. В результате стал режиссером, даже известным режиссером".
(ДАЕТ ЛИ СОВЕТЫ СЫНУ)
"Когда ему надо, он прекрасно может прийти и спросить меня. Я подумаю, скажу, а он сделает все равно наоборот".
(ПОЧЕМУ ТАК ДОЛГО СНИМАЕТ "ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ)
"Про меня тут рассказывают, что я каждый кадр снимаю по полтора года. Это неправда. Есть картины, которые я снимал быстро. "Мой друг Иван Лапшин" — за 11 месяцев, "Проверку на дорогах" — за год, "20 дней без войны" — за год и восемь месяцев. Я могу снимать быстро. А такие картины, как "Хрусталев, машину!", "Трудно быть богом", требуют долгих, подробных съемок. Это мозаика, а не живопись. Она требует другого подхода. И вообще, последнюю свою картину я и снимал долго, и еще озвучивать буду не меньше года".
(О НАЧАЛЕ СЪЕМОК "ТРУДНО БЫТЬ БОГОМ")
"В 1967 году был заключен договор между Стругацкими, киностудией "Ленфильм" и мной о постановке фильма "Трудно быть богом". И мы начали с Борисом очень активно писать сценарий. Сделали его, нашли главного артиста, и все было хорошо, но это был август 1968 года. И меня зачем-то все время выдергивал военкомат. Хотя я был уже в запасе. И для того, чтобы не попасться военкомату, я уехал в Коктебель. Иду утром по городу и вижу: стоит такая полненькая женщина, хорошенькая. Я обратил на нее внимание, не предполагая, что в последующие 42 года это будет моя жена Светлана. Потом я вышел на центральную площадь, где страшно рыдал писатель Аксенов. Не плакал, а рыдал. И так я узнал, что наши войска вошли в Чехословакию. Теперь понятно, почему военкомовские друзья настойчиво просили меня зайти на минуточку. Я был несколько ошеломлен всем этим. Надо сказать, что я никогда не был ни диссидентом, ни антисоветчиком. Занимался только тем, что мне интересно. Я считал, что это их личная страна, в которой никогда и ничего не изменится и всегда будет ужас. Я просто понимал, где мы живем".
(ЧТО СЧИТАЕТ СВОИМ РЕЖИССЕРСКИМ ТРИУМФОМ)
"Когда я снял "Проверку на дорогах", ее запретили на 15 лет. Потом ее разрешили. Я повез ее показать в одной из военных академий. Фильм очень растрогал состав академии. После окончания ко мне подошел какой-то начальник и говорит: "Ты на поезде сейчас поедешь?" — "Да". — "А машина у тебя есть?" — "Ну, поймаю сейчас что-нибудь". А он говорит: "Нет. Мы тебя все проводим". Вот это был мой самый большой триумф. Когда больше тысячи человек на машинах поехали на вокзал меня проводить и поблагодарить за картину. Понимаете, какая это была штука? Какое понимание и какая, с другой стороны, была ненависть! Ведь накануне мы получили государственные премии за эту картину. И вдруг выходит огромнейшая статья в журнале "Москва" — "Апологет предательства". Это про меня. Я был апологетом предательства. Вот почему я так не хотел, чтобы Леша становился режиссером. Я не профессии ему не желал, а этих людей, этих бессонниц страшных. Я не хотел этого отчаяния, как у меня".
(КАК ОТНОСИТСЯ К РАБОТАМ СЫНА)
"Я вообще их не видел. Я видел лишь первую студенческую короткометражку, которая мне страшно понравилась. Она была на каком-то вшивом фестивале. И там мой близкий друг Паша Филин и моя приятельница Руфанова не нашли времени ее посмотреть. После чего я два года с ними не здоровался. Вот это была очень хорошая картина. И я немножко успокоился. А новых картин я не видел. Клянусь памятью предков".
(О ВЕЛИКИХ ЛЮДЯХ)
"Я про них много знаю, много помню, много понимаю. При мне были замечательные люди. Шостаковичи, Козинцев, Шварц, потом появился Райкин. Меня жутко раздражало, что кругом все великие. А они и действительно такими были. Черт возьми, это были люди, которые меня окружали! Папа частенько собирался вместе с Шостаковичем, Козинцевым, Шварцем, и они шли по железной дороге пить боржом. Очень любили это дело. У Шварцев я каждое лето по три месяца жил на даче, и Евгений Львович занимался со мной математикой. Я в ней был не силен. Он мне как-то говорит: "Леша, может быть три с половиной бассейна?" А я ему: "Дядя Женя, вы подумайте, а я в это время почитаю "Республику ШКИД"". И был страшный, бешеный крик отца: "Кто должен подумать, мерзавец?! У кого переэкзаменовка по арифметике? У тебя или у Евгения Львовича?" Это неприлично, но я помню одну историю. Бегу по коридору нашей квартиры, распахиваю дверь уборной, а там сидит дама. Огромная, в чем-то красивом, сером. И тут же меня хватает за шиворот отец, затаскивает на кухню и говорит: "Ты с ума сошел! Это гений! Это Ахматова". А я ему: "Ну, если она Ахматова, что же она на крючок не закрывается?" Потом я увидел ее царственную походку. Я как-то рассказал эту историю друзьям, мне не поверили. Но я честное слово даю, что это было".
("Собеседник", 20.04.10)

Актерская игра Хоакина Феникса в «Мастере» Пола Томаса Андерсона в любом случае будет оценена премией  «Оскар», считает Vulture, впрочем, сам актер пренебрежительно отзывается о призе Американской киноакадемии.

Так, он сообщил в интервью изданию Interview: «Думаю, что это полная чушь. Я не хочу быть частью этого. Я в это просто не верю. Это морковка, но худшая на вкус из всех, что я пробовал. Это полностью субъективная награда… И самая глупая вещь во всем мире».

Брэд Питт признался, что упустил возможность поработать с актрисой Айшварией Рай в картине «Троя», но заявил, что всегда хотел записать танцевальный номер в стиле Болливуда.

Таким образом, популярный голливудский актер присоединился к Тому Крузу и Хью Джексону, звездам, которые в свое время выражали желание работать в Болливуде.

— Индийский кинематограф, кажется, неплохо развивается. Я бы с радостью поработал в Болливуде, в этих картинах много драмы и цвета. Пока неизвестно, когда я решу отправиться в Болливуд и сняться в этом танцевальном номере со всеми актерами на заднем плане, — сообщил в интервью Брэд Питт.

Исполнитель роли доктора Ватсона в обеих картинах Гая Ричи о знаменитом сыщике Джуд Лоу сообщил в интервью Collider, что он и Роберт Дауни-младший были бы не прочь сняться в третьей части «Шерлока Холмса». 

Напомним, что вторая серия собрала в мировом прокате более $540 млн, а студия Warner Bros. уже наняла сценариста Дрю Пирса («Железный человек») для работы над третьей серией.

— О третьей части уже идут разговоры, я знаю, что обсуждается сценарий, но Дауни и я, мы очень занятые парни. Впрочем, мы бы хотели сняться в третьей серии. Мы очень счастливы работать вместе, — сообщил Джуд Лоу.

(Totalfilm.com, 18.09.12)