По результатам выборов ректора в Государственном музыкально-педагогическом институте имени Ипполитова-Иванова на новый срок переизбран музыкант, общественный деятель, заслуженный деятель искусств России, профессор, президент фонда «Русское исполнительское искусство», художественный руководитель Московского молодежного камерного оркестра Валерий Иосифович Ворона. С главой одного из самых престижных музыкальных ВУЗов столицы встретилась корреспондент InterMedia Анна Ефанова.

—Насколько волнительными для вас стали прошедшие выборы ректора?

- Когда мне что-то удается, я стараюсь не впадать в эйфорию, когда наоборот — не отчаиваться. Готов был принять любой результат. Тайное голосование — это факт, к которому надо относиться, как к данности. Волнение началось после оглашения результатов. Такое отношение коллег, с одной стороны, невероятно окрыляет. Но возложенная на меня ответственность за судьбу Ипполитовки, каждого ее сотрудника и вопрос к самому себе: «смогу ли соответствовать такому доверию?» — конечно же, вызывает немалое волнение.

— Вы были уверены, что вас переизберут на второй и третий срок?

- Я никогда не собирался быть ректором и не считал это своим жизненным направлением. Но я проработал в этом замечательном коллективе более 30 лет, и 10 лет назад не смог устоять перед его настоятельной просьбой: выдвинуть мою кандидатуру на выборы, хотя довольно долго сопротивлялся.

На первых выборах у меня было 70 % голосов, на вторых — лишь один голос «против». Прошедшая пятилетка стала самой сложной в связи с всеобщей оптимизацией и новыми критериями эффективности, с внутренней реструктуризацией, а это всегда стрессовые ситуации, болезненные процессы, зачастую связанные сокращениям коллектива. Я думал, что на этот раз у меня будет рейтинг ниже, а вышло 100 %. Сам удивился, не ожидал. Было приятно, что коллектив поддерживает и понимает то, что мы делаем.

— Выборы ректора в Московской консерватории закончились стопроцентной победой Александра Сергеевича Соколова. Как вы считаете, мог ли быть другой результат?

- Честно говоря, я даже не могу представить, что кто-то мог бы лучше соответствовать этой должности. Сегодня Александр Сергеевич — один из лидеров музыкального сообщества с колоссальным опытом и знанием своего дела.

— Откуда тогда взялись сомнения вокруг итогов?

- А что, разве у кого-то были сомнения? Я не интересуюсь кулуарными разговорами, но не трудно понять, что Московская консерватория — особое учебное заведение, где в одном месте сосредоточены крупнейшие мировые имена, с неординарными взглядами и убеждениями, где возможны пересечения интересов, где высказанное в приватной беседе мнение становится всеобщим достоянием и почвой для пересудов. В данном случае результаты выборов говорят сами за себя.

— Как вы относитесь к новой системе определения эффективности учебных заведений?

- Это очень непростой вопрос. Вся проблема в том, что эффективность любого творческого процесса малопредсказуема, проявляется через десятилетия и чаще всего оценивается уже будущими поколениями. Творчество, любое искусство не развивается без доверия и поддержки, образно говоря, без аплодисментов. Здесь нет аксиом, теорем, единых рецептов. Здесь все единично, уникально, индивидуально и экслюзивно. Приведу один пример: однажды в юности мне попался прекрасно изданный за рубежом фотоальбом Давида Ойстраха. Разглядывая его, я реально стал лучше играть. Давайте попробуем сделать этот факт правилом и применим в законодательном порядке – получится совершенно обратный эффект, и нас все засмеют.

Еще пример: вы не задумывались, почему на концерте одного исполнителя зал замирает, а у другого кашляет, хотя оба играют качественно? Какими критериями это объяснить и оценить? Здесь все можно делать по правилам, говорить правильные слова, но это отнюдь не гарантия положительного результата. Одного студента за одно и то же нужно поругать, а другого похвалить. Мы воспитываем неординарные личности. Они не вписываются в общепринятые нормы, и их не всегда принимает социум.

— Одна из ипполитовских выпускниц Алла Пугачева не была распознана педагогическим коллективом как будущая звезда во время учебы.

- Чайковский, Рубинштейн и многие другие исторические величины получали преимущественно невысокие оценки своих современников и вряд ли прошли бы нынешний тест на эффективность. В этом, наверное, и есть суть выражений: «Нет пророка в своем отечестве!», «Лицом к лицу лица не увидать — большое видится на расстоянии» и так далее. Поэтому у нас именная, авторская педагогика. Сами по себе критерии эффективности, без понимания специфики творческого процесса, ни к чему не приведут. И потом, давайте не будем лукавить и обманывать себя — мы теряем свои лидирующие позиции, престиж профессии, совсем не из-за отсутствия критериев. Ни какие новые критерии, контролирующие мероприятия, и бумагооборот эту ситуацию не спасут.

— Ипполитовка, в целом, соответствуем критериям эффективности?

- Да. Хотя есть позиции, которые, к сожалению, не вписываются в установленные нормы. Прежде всего, это касается материальной базы. Но это не наша вина, а беда. Мы давно, образно говоря, выросли из своей одежды. Здание строилось для училища, которое было ориентировано только на москвичей, поэтому общежитие не предполагалось. Сейчас в нем находятся и колледж, и вуз федерального подчинения, где обучаются более 60% иногородних студентов. При этом нам удается быть по творческим показателям на уровне лучших вузов. У нас 99% трудоустроенности выпускников! В этом смысле, можно смело сказать, что у нас повышенная эффективность

Будем делать все от себя возможное, чтобы привести его в соответствие федеральному статусу. Через пять лет нашему учебному заведению, давшему стране не только плеяду выдающихся музыкантов, почитаемых в академических кругах, но и народных любимцев, творчество которых вошло в каждый дом, исполняется 100 лет.

— Многие творческие проекты гибнут помимо воли ректоров — у них просто нет государственной поддержки. По вашему мнению, можно воплотить их желанием инициативных групп?

- Система поддержки государственных учреждений существует априори — они живут на государственные деньги. А вот система поддержки общественных культурных инициатив у нас пока в зачаточном состоянии. Это не менее, если не более важно. Возможность осуществления инициатив активной части общества — на мой взгляд, главный признак его демократичности и цивилизованности.

Общественные организации сегодня — это пока недооцененный огромный ресурс, в том числе и экономический, консолидирующий общество и снимающий существенную часть социальной нагрузки с государства. Общественными усилиями можно достигнуть многого. Мы убедились в этом на собственном опыте, когда в 1992 году одними из первых предприняли попытку объединить музыкантов и создали Ассоциацию «Русская исполнительская школа» (ныне Общественный фонд «Русское исполнительское искусство»). Мы попытались использовать новые возможности, которые появились в результате демократических преобразований и поставили перед собой задачу — показать, что может одна организация в новых условиях без помощи государства. Время брюзжания на кухнях прошло, появилась возможность действовать: объединяться по интересам, реализовывать собственные идеи, привлекать для этого общественные ресурсы и по мере своих сил влиять на ситуацию.

— Каких результатов за 20 лет удалось достичь в работе Фонда?

- Нам удалось осуществить десятки крупных общенациональных и международных проектов, которые стали заметными явлениями культурной жизни и стали позитивным признаком нового времени. Одного этого достаточно, чтобы утверждать, что поддержка общественных благотворительных организаций очень полезна и выгодна государству.

В нашей стране энтузиастов, настоящих патриотов, неравнодушных к судьбе страны, ее культуры, действующих зачастую вопреки обстоятельствам, больше, чем в любом другом государстве. Не использовать их энергию, по меньшей мере, непродуктивно. Если бы законодательство способствовало осуществлению социально значимых благотворительных проектов, привлечению для этого внебюджетных средств, у нас уже сегодня была бы совсем другая страна.

— Программу «Основ государственной культурной политики», которая сейчас проходит общественное обсуждение, вы поддерживаете?

- Пока я не изучил ее досконально, но мне важен сам факт, что государство поставило этот вопрос и его решает — это революционный процесс. Он должен был стоять во главе угла с 1991 года, тогда мы бы не понесли такие потери, какие несем сегодня. Такие революции сегодня очень нужны. Русская исполнительская школа держится, в основном, на уходящем поколении. Если мы не предпримем кардинальных мер и не посмотрим в сторону молодежи, то передачи эстафеты от старших к младшим может не произойти.

— Какие вопросы можно рассмотреть на государственном уровне, чтобы творческий процесс стал действительно таковым?

- Прежде всего надо передать инициативу в выработке стратегии развития культуры специалистам, профессиональному сообществу. Государство вкладывает в их воспитание огромные средства, но в сложившейся с советских времен иерархии, эти голоса долгое время не могли быть услышаны, и это очень тормозило развитие. Наши специалисты лучшие в мире — ими надо гордиться, они заслуживают всяческого доверия. Русская исполнительская школа достойна стоять на витрине отечественной культуры. За более чем столетнюю историю своего влияния она стала одним из главных признаков России. Закручивание гаек здесь, мягко говоря, просто неуместно и ни к чему хорошему не приведет. Слава Богу, сейчас ситуация начинает меняться в лучшую сторону

— Вы не боитесь, что после вступления этой программы в силу ваши приоритеты не совпадут с интересами государства?

- Мне ясно, что абсолютно предсказуемого результата не будет. Важно, что появилась государственная воля в сфере культуры, которой раньше не было. А культура всегда будет нуждаться в поддержке и может окупиться только в перспективе, но суть в том, что она окупается во всех сферах жизни общества. Это поле надо постоянно засеивать и возделывать, несмотря ни на какие сложности и обременения в других сферах. Тогда это будет беспроигрышный вариант, в том числе и экономический. Надо понимать, что, образно говоря, экономя на культуре, мы будем разоряться на тюрьмах.

— Чиновники часто спрашивают, зачем нам нужно так много музыкантов. Как вы отвечаете на этот вопрос?

- Сейчас все захвачены футболом. Приведу один пример: Голландия — маленькое государство, которое немного больше Московской области, зато они кормят весь мир прекрасными футболистами и от этого, почему-то, не страдают, а извлекают для себя максимальную пользу. Мы тоже кормим весь мир музыкантами, но вместо того, чтобы радоваться и использовать это во благо России, их сокращаем. Там, где у нас все плохо — мы ничего не делаем. Там же, где все хорошо — беспокоимся, зачем это нужно и, соответственно, теряем один из важнейших наших приоритетов и конкурентных преимуществ.

Если русская исполнительская школа угаснет, то неизбежно и мировая планка исполнительского искусства упадет. Но важно понимать, что без великого исполнителя не может быть и великого композитора. Нам надо быть активней. Самим объединяться, чтобы нас слышали и понимали на всех уровнях.

— Как представить за рубежом русскую культуру в условиях сложной политической ситуации?

- Мы недавно провели в Италии крупный фестиваль российско-итальянской культуры «Очи черные». Должен сказать, что, не смотря на антироссийскую истерию, он привлек внимание всей Европы. Ничего другого, кроме восторга, уважения и любви к России, ее культуре, нашим музыкантам и деятелям культуры со стороны публики мы не ощутили. Это важнейший фактор нашего влияния. Тем более в ситуации, когда мы не обладаем адекватным Западу ресурсом воздействия в информационном поле.

— Что произойдет с музыкальной профессией в будущем, если все неурядицы удастся предотвратить?

- Я убежден, что по мере развития цивилизации музыка будет выходить на авансцену общественного сознания, станет главным приоритетом в развитии личности и в жизни общества. Искусство музыканта стало в России законодательно принятой профессией всего 150 лет назад (здесь эпоха придворных крепостных музыкантов не в счет). В этом отношении она одна из самых молодых, но уже стала раритетной, поскольку в ней проявляются высшие возможности человека.

Мы не знаем, что такое музыка. Она до конца непознаваема: как космос, бесконечность и любовь. Музыканты убеждены, что наша цивилизация существует для музыки. Музыка стала главным ее признаком. Возможно, это космический язык. Недаром же американцы послали на космическом корабле в иные миры Девятую симфонию Бетховена!

Очень хочется, чтобы наше поколение по отношению к великой музыке было достойно наших великих предшественников, и чтобы Россия, как и прежде, оставалась ведущей музыкальной державой!

Группа Reflex спустя неделю после релиза сингла «На одной орбите» выпустила ещё один сингл – «Любовь-ракета». Если «На одной орбите» стал гимном нежности, то "Любовь-ракета" – это настоящий взрыв эмоций, это микс чувственности, страсти и безупречной аранжировки. Трек сочетает в себе современное звучание и фирменный стиль группы, который уже более двух десятилетий покоряет сердца слушателей.

2025, MSHX Label.

Оценка: 7 из 10.

Когда песня доиграет, её хочется включить снова с вопросом «что это было?». «Выхода нет» Евы Власовой длится менее двух минут, состоит из одного куплета, коротенького припева и неожиданного финала. Всё это как бы против правил, но интригует.

В куплете певица обращается к кому-то со словами «забирай всё, что хочешь», но тут же признаётся, что «нет ни шанса, и точка», и извиняется: «Прости, что превратили воду в вино». Всё это звучит довольно непонятно – впрочем, и мелодия не столь яркая, чтобы начать вслушиваться в текст.

Однако дальше следует припев, в котором Ева Власова буквально в одном предложении противоречит словам куплета, себе и некоему спасителю: «Не покидай нас, дай хоть один шанс (а как же «нет ни шанса, и точка?». – А.М.), чтобы спасти нам эту планету (тут, оказывается, глобальные смыслы открываются. – А.М.), мы изо всех сил (очевидно, слово «стараемся» не поместилось в размер. – А.М.), хотя кому я лгу? (очень быстрое осознание тщетности попыток спасти планету. – А.М.).

И – внезапная кода, объясняющая, почему всё бесполезно: «Нам уже пел «Сплин», что выхода нет, что выхода нет». Песня Евы Власовой – никоим образом не кавер-версия «Выхода нет» ныне негласно запрещённой группы «Сплин», но заглавную фразу артистка произносит практически с интонациями Александра Васильева. Примечательно, что приговор «Сплина» в новой песне считается окончательным, хотя Васильев пел не совсем об этом и по крайней мере летальных диагнозов планете не ставил. Но – какие времена, такая и песня «Выхода нет». У Власовой она короткая, сердитая и безнадёжная.

Алексей Мажаев, «ИнтерМедиа»

Группа Snow Patrol представила 29 января 2025 года новый сингл «But I’ll Keep Trying». Это первая песня из расширенной версии их прошлогоднего альбома «The Forest Is The Path». Она выйдет 13 марта и будет содержать пять совершенно новых песен, а также новый микс «This Is The Sound Of Your Voice» Уилла Рейнольдса.

В тот же день в издательстве Harper Collins выйдет книга «The Forest Is The Path», которую написал фронтмен коллектива Гари Лайтбоди.

- Книга носит то же название, что и альбом, потому что является его дополнением, - рассказал автор в соцсетях. - Она (частично) рассказывает историю создания альбома, но больше половины книги посвящено смерти моего отца Джека.

Эти разделы книги — история четырех дней в моей жизни: день, когда он умер; следующий день; похороны; и день почти год спустя, когда альбом «The Forest Is The Path» начался. Тогда я написал для него первую песню, которая называлась «These Lies» - первое, что я вообще написал с тех пор, как он умер. Так что две истории связаны друг с другом. Смерть становится своего рода рождением. Не хочу раскрывать концовку или что-то еще. Да, это история о горе и смерти родителя, но это также история о жизни, музыке и смехе. Мой отец был очень забавным человеком, и если книга (если вы решите ее прочитать) заставляет вас иногда грустить, я очень надеюсь, что она также заставит вас местами смеяться. Это мой путь от оцепенения горя обратно к радости создания музыки с моими братьями Джонни и Нэйтаном.