Владимир Мединский: «Минкультуры кинобизнесом не занимается, мы отвечаем за «здоровье» киноиндустрии в целом»

О 25,6-ПРОЦЕНТНОЙ ДОЛЕ РОССИЙСКОГО КИНО В ПРОКАТЕ ПО ИТОГАМ 2017 ГОДА

— Надеемся, что это не предел. Для сравнения: на момент прихода новой команды в Минкультуры (Мединский возглавил министерство в мае 2012 года. — Прим. ред.) было чуть меньше 15%. Полученная по итогам прошлого года доля — это то, что мы отвоевали у Голливуда. Это большой рост, и не столько в деньгах, деньги здесь вторичный вопрос, — это рост примерно в два раза, с 28 [млн] до 55 млн зрителей, которые смотрят российское кино.

И вторая вещь, которая меня лично не может не радовать как кинозрителя и кинолюбителя, — наше массовое кино резко прибавило в качестве. Показатели — это следствие того, что наше кино стало лучше, его больше смотрят, оно пользуется вниманием зрителя, и не только массового, но и профессионального.

ОБ АМБИЦИЯХ РОССИЙСКОЙ КИНОИНДУСТРИИ

— Мы хотим и даже имеем выдающийся кинематограф. Но мы — единственная страна с амбициями иметь собственную киноиндустрию мирового уровня, которая де-факто вообще не сформировала систему госпротекционизма. Минкультуры о ее необходимости говорит уже пять лет. Другие страны — от Китая и Кореи до Польши, Франции и Бразилии — такую систему имеют. Примерно 40–45 минут фильма «Форсаж» — это размер всей финансовой господдержки российского кино. При таком уровне господдержки у нас, наверное, есть шанс приблизиться к 30%, но не более.

ОБ ОКУПАЕМОСТИ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ ФИЛЬМОВ

— Термин «окупаемость в прокате» — формулировка журналистов. То, что вы вкладываете в это понятие, никакого отношения к реальной окупаемости не имеет. Теоретически окупаемость — это когда кассовые сборы более чем в 2,1 раза превышают декларируемый бюджет фильма. Если так считать, то в прошлом году в прокате окупилось 14–15 фильмов. В действительности же формула окупаемости другая — хотя бы потому, что есть безвозвратные субсидии Минкультуры и Фонда кино. И окупается в прокате гораздо больше фильмов, чем об этом пишут квазикиноведы.

Но дело не в этом. Главное — Минкультуры кинобизнесом не занимается, поэтому само понятие окупаемости для нас носит даже не вторичный, а третичный характер. Мы отвечаем за «здоровье» киноиндустрии в целом.

О ФИНАНСИРОВАНИИ КИНОПРОЕКТОВ ФОНДОМ КИНО

— На мой взгляд, Фонд кино подходил к теме возврата слишком формально и по факту возвратные средства зачастую могли остаться подарком. Но мы его немножко взбодрили и, в общем-то, встретили понимание с их стороны.

Мы провели анализ всех нарушений договорных обязательств как перед министерством, так и перед Фондом кино. Со стороны Минкультуры за последние десять лет было найдено пять случаев, по которым мы решили передать дела в прокуратуру. В случае с Фондом кино за последние шесть лет таких случаев 17. По ним тоже отправлены материалы в прокуратуру.

О ПРИВЛЕЧЕНИИ ПРОКУРАТУРЫ К ВОЗВРАТУ СРЕДСТВ НА КИНОПРОИЗВОДСТВО

—Люди не имеют намерений возвращать государству незаконно позаимствованные средства. Пора подключать правоохранительные органы. Фонд кино с нами согласился, и мы такие ходатайства отправили.

Что касается дополнительных систем защиты от недобросовестных исполнителей, то мы ввели так называемые черные списки. Если кинокомпания или ее акционер, продюсер, гендиректор присутствуют в одном из черных списков либо в Минкультуры, либо в Фонде кино, то они автоматически лишаются права господдержки.

О НАГРАЖДЕНИИ «ЛЕТА» КИРИЛЛА СЕРЕБЕРЕННИКОВА НА КАННСКОМ КИНОФЕСТИВАЛЕ

— Мне всегда приятно, когда наше кино по достоинству оценивают за рубежом. Этому отрадному чувству мешает разве что избыточное в данном случае политическое внимание к делу Серебренникова за рубежом.

О «РАЗДВИЖКЕ РЕЛИЗОВ»

— Так называемая раздвижка релизов — редкая мера, которую мы, как правило, пытаемся согласовать с киносообществом, чтобы они договорились между собой, дабы не создавать избыточную конкуренцию на одни и те же даты. Сложно заставить человека сходить в кино два раза в один уик-энд, даже если он очень любит кино. Я напомню вам, что самая шумная история с раздвижкой релизов случилась как раз не в случае с «вытеснением Голливуда», а в случае жесткого конфликта между двумя российскими кино «Салют 7» и «Время первых», которые не хотели уступать друг другу светлую дату 12 апреля. Министерству пришлось вмешаться в ручном режиме, принимая обидные для кого-то решения. В результате каждый из фильмов отлично прокатался. И выиграли от этого все: и кинотеатр, и кинопроизводители, и зрители, которые посмотрели оба эти фильма.

О ФРАНШИЗАХ И ИХ ФИНАНСОРОВАНИИ

— Франшизы не Фонд кино придумал. Это общемировая практика. Как и различные ремейки. Вот и у нас появились и «Елки» многочисленные, и «Ирония судьбы-2», и «Кавказская пленница-3»… Принято считать, что на раскрученный бренд народ повалит. Но, как показывает практика, работает это не всегда хорошо. Как минимум — не бесконечно. Если кто-то хочет попользоваться брендом советского классического кино — слишком очевидна разница в мастерстве. А если вовремя не остановиться с собственной франшизой — часто падает творческое качество, это видит зритель и это, соответственно, отражается и на кассе, и на репутации бренда.

С этого года Фонду кино поручено перестать выдавать безвозвратные средства начиная с третьей франшизы. Дальше — только на возвратной основе, как кинобанк.

ОБ ОТНОШЕНИЯХ РОССИЙСКОЙ КИНОИНДУСТРИИ С ГОЛЛИВУДОМ

— Голливуд — это всемирная машина, совмещающая приятное с полезным: зарабатывание денег и промывание мозгов. Это машина, формирующая и огромный капиталоемкий бизнес, и личность миллионов людей. Но у нас никакая не война. Мы не воюем — мы сотрудничаем и конкурируем на рынке. Кино формирует сознание. Самое массовое из искусств, самое доходчивое, попадает в мозг напрямую. Тем более с развитием всех персональных устройств даже кинотеатр особо не нужен. Можно получить эту инъекцию прямо у себя на телефоне. Поэтому это идеологически очень важные сегменты рынка, за которые надо конкурировать, и финансово в том числе.

О ЗАЩИТЕ АВТОРСКИХ ПРАВ В ИНТЕРНЕТЕ

— Есть модель штрафа для пользователя, есть модель штрафа для продавцов краденого. Мы исходим из того, что министерство всегда на стороне творца. Пиратство в интернете уничтожает творца, делает творческий процесс бессмысленным. Пушкин мог жить на свои гонорары и даже содержать довольно большую семью, а современному литератору в условиях развития интернета, даже будучи популярным, — на доходы от книг можно ноги протянуть. Я думаю, что для начала нужно совершенствовать законодательство в части наказаний для самих пиратов, для перепродавцов и распространителей. Потом — двигаться дальше.

(Мария Истомина, Петр Канаев, Ирина Парфентьева, РБК, 22.06.18)