.jpg)
АРМЕН ДЖИГАРХАНЯН: "В ТЕАТРЕ МЫ ЗАНИМАЕМСЯ ЛЮБОВЬЮ"
"В театре мы занимаемся любовью. Мы о чем-то рассказываем, что-то проповедуем, но делаем это именно на любви. А что лично мне эта любовь стоит - не ваше дело. Потому что мое дело - как моя любовь отправится в зрительный зал и вернется обратно".
(О ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ)
"У меня все карты открыты. Я и пороки, и достоинства свои знаю. Но опять же думаю: надо ли это зрителю? Пусть зритель видит в актере тот персонаж, который ему понравился. Стоит ли нарушать иллюзию? Чего мы добиваемся смакованием того, что тот или другой актер пьет? Это грустно. Замечательную вещь сказал Кант: "Мы моральны не потому, что есть Бог. Но Бог есть потому, что мы моральны".
(ОБ УЧАСТИИ АКТЕРОВ В РЕКЛАМЕ)
"Не скрою, но и мне тоже частенько звонят и спрашивают: "А вы можете записать и на камеру произнести: "Коля, принеси мне Молю". И за это вы получите 5 тысяч долларов". И тогда я призадумываюсь: "Пожалуй, давай-ка запишу про Колю". Но единственное, что я думаю про любимых мною в театре и кино людей, которые это делают, - они всю эту белиберду компенсируют своими хорошими работами. Есть обойма артистов, за которых я могу отвечать. Есть Калягин, Табаков, Гафт, Петренко... Была такая известная история. Великий русский актер Павел Мочалов у какого-то мясника брал мясо и подолгу не платил. И вот этот мясник решил его опозорить. Пошел в театр, чтобы его освистать. Но когда спектакль кончился, был вынужден прокричать: "Мы квиты!"
(ОБ ОТНОШЕНИИ К ЛЮДЯМ)
"Вот так возьму и все тебе расскажу! Я сам ничего не знаю пока. Пока я нахожусь в дороге. В отношении людей - я их перестал любить - в том смысле, что они мне перестали быть интересны, разгадываемы стали для меня. А про себя узнал только то, что есть законы природы и есть законы организма в этой природе. Я, например, знаю, что соленого мне нельзя, что с сахаром у меня проблемы. Вот виноград очень люблю. А врачи мне говорят: можно только одну кисточку в день. Только ты не подумай, что я из-за этого ночью плачу. Во мне живет животное: если мне где-то плохо, я ухожу. Что же касается профессии, то артистам своего театра я предлагаю решить простую задачу: расскажи о том, что у тебя болит, ответь на это самое "почему?" Но ты ведь знаешь лучше меня, что все самые трудные "почему?" не имеют ответа. "Если бы знать?" - заканчивает великий Чехов свою великую пьесу "Три сестры". Потому хочу надеяться, что существует некая предрасположенность организма. А компенсацией за то, что я людей перестал любить, является то, что люблю детей и животных - они абсолютно непредсказуемы".
(ПОЧЕМУ БОЛЬШЕ НЕ ИГРАЕТ В ТЕАТРЕ)
"Устал. Физически устал. Перестал получать удовольствие. Я в театре все сыграл, все увидел, все почувствовал".
(О ТАЛАНТЕ)
"Один ругается матом, и коробит. Другой тем же матом выражается, и мурашки по телу. Меня не коробит ни голый человек на сцене, ни половой акт. Меня коробит, когда это бездарно, неубедительно".
(СЧИТАЕТ ЛИ СЕБЯ ПРИМОЙ)
"Нет. Такого понятия нет. Не только для меня - вообще. Это все придумано. Вот в семь вечера раздается звонок - и я выхожу на сцену и начинаю кровохаркать, пытаясь убедить, что я - мавр Отелло, а эту продажную Дездемону нужно задушить. Вот и все! Какая тут к черту прима-шрима?! Прима - это когда в ресторан пойдешь и на тебя пальцем начнут показывать: "Ой, Джигарханян пришел!" А я иду не в ресторан, а в театр - доказать, что я - не Джигарханян, а Сократ".
("Союз. Беларусь-Россия", 06.03.08)
