Диана Арбенина: «Творческие люди прекращают писать, потому что ленятся»

ОБ АЛЬТЕРНАТИВАХ МУЗЫКЕ

— Я была и остаюсь музыкантом. Знаете, перед выходом на сцену я всегда чувствую страх. Он был всегда, но сейчас прямо-таки животный. У меня даже руки могут чуть-чуть вспотеть. Но как только я делаю первый шаг из-за кулис, то перестаю бояться. Мне кажется, это волнение объяснимо: пока ты волнуешься, ты живой, стремишься вперед. Как только ты решаешь, что ты герой и невероятная звезда, — тебе нужно просто бежать со сцены и сидеть дома. И печь тот самый хлеб. Мы служим сцене, а не она нам.

Знаете, я довольно часто говорю: "Вот сейчас все брошу, уеду и буду писать книги". Надеюсь, что в какой-то момент я все-таки это сделаю. Но если решусь на это, то не буду, как многие, устраивать "прощальный тур" на 10–15 лет. Потому что уходя — уходи. Пока уйти не готова. И от музыки не устаю. Мне так же в кайф писать песни, как это было 25 лет назад, и даже больше. Я устаю от ежедневной рабочей рутины, от переездов, от проколов людей, которые со мной работают, от равнодушного отношения, от халатности. Я просто ненавижу, когда человеку все равно, как он сделал свою работу. Здесь речь идет не про мораль, а про отношение к жизни. Я выхожу на сцену — и на ней умираю. Я бы и рада не умирать, но у меня не получается. Я на ней оставляю себя всю. И когда человека рядом со мной устраивает результат на "четыре", я думаю: "Какого черта ты здесь? Если ты мне не прикрываешь спину, если ты соображаешь туго — давай прощаться!" Либо музыка, либо богадельня. В моем случае — только музыка.

О ЖЕРТВЕННОСТИ

— Мне кажется, надо осознать себя жертвой. Я вот типичный ее пример. Я же не замужем, у меня нет семьи в привычном смысле слова — когда ты приходишь с работы, готовишь борщ, едешь в Турцию на "все включено"… Я постоянно в гастролях, у меня огромный комплекс вины перед детьми (у Дианы двойняшки — восьмилетние Артем и Марта. — Прим. ТАСС), которых я не вижу неделями. Но это мой путь, мое жизненное кредо. И когда я произношу слово "жертва", это не значит, что меня надо жалеть, что я страдаю. Я просто адекватно отношусь к тому, чем я занимаюсь. Сцена поглощает максимально и требует, чтобы голова не выключалась вообще. У меня она работает постоянно. Сейчас на кону стоит "Олимпийский" (на 4 ноября у группы запланирован большой концерт. — Прим. ТАСС) — это просто вымораживает, это такой аврал. Я каждый день что-то делаю для этого концерта.

О НАПИСАНИИ ПЕСЕН

— Я, написав песню, лежу на полу пять-шесть часов и не могу двинуть ни рукой, ни ногой. Во мне полное опустошение. Мне кажется, многие творческие люди прекращают писать, потому что ленятся. Вот ты приходишь на тренировку в спортклуб. Тебе хочется заниматься? Нет! Ты себя преодолеваешь и после кайфуешь от самого себя. Когда к тебе приходит песня и ты понимаешь, что сейчас твой мозг подвергнется испытанию электрошоком, — конечно, нужно на это решиться. Поэтому многие люди, получив первые существенные деньги, начинают ходить по ресторанам, покупать квартиры… Я не против отдыха и уюта, но я и сейчас выберу писать песню. Да что рестораны? Даже если мне нужно будет выбрать — пойти на родительское собрание или писать песню, — я выберу песню. Считайте, что я очень странная мама. Но я все-таки думаю, что собрание может подождать — я найду время поговорить с учителями, а песня — нет.

Песня не пишется под наркотиками, алкоголем, сигаретами. Я в это не верю. Творчество должно быть чистым, мозг должен работать на пределе своих возможностей, чтобы поймать и уложить на бумагу то, что витает в воздухе. Я пишу в состоянии кайфа. Но это тот кайф, когда ты ешь мороженое и думаешь: ой, как мне сладенько. В основе рождения песни всегда печаль и счастье от того, что ты живой.

О ЖЕНЩИНАХ И РЕВОЛЮЦИЯХ

— Слушайте, мне кажется, это как-то убого. Женщины-революционерки всегда вызывали у меня не то что бы брезгливость, но вселенскую тоску. Из всех женщин, которые когда-либо сражались, мне близка только Жанна д’Арк.

Все эти революционные дела, как мне кажется, заканчиваются тем, что женщины не умеют готовить нормально, не умеют нормально обслуживать свою семью — которую они должны обслуживать по факту. Чем скакать с флагами, лучше накорми сначала мужа и детей. А потом уже иди на баррикады.

О ФИЛЬМЕ «ЛЕТО»

— Я пока не смотрела его. При всем моем уважении и любви к Кириллу Серебренникову. Посмотрю, конечно, но мне пока как-то боязно. Понимаете, я прожила 10 лет в Питере и хорошо знаю, что такое питерские сквоты, что такое питерские коммуналки, нищета, знаю тусовку, которая варилась в ленинградском рок-клубе… Было слишком здорово и фатально. Я не хочу пока туда погружаться. Это как встреча с одноклассниками. Я бы не рискнула с ними увидеться.

О СЕКСЕ В ТВОРЧЕСТВЕ

— Ну, это самый большой комплимент, который вы могли мне сделать. Почему так? Потому что мне это важно, я в этом расцветаю, я не представляю жизни без любви и занятий любовью… Я не верю, что человек может быть без этого счастлив и полноценен. Я всегда вижу, когда у женщины какие-то проблемы в этой части жизни. И жалею карьеристок. Думаю: "Боже, какая ты глупенькая! Деньги и слава никогда не сделают тебя такой счастливой, какой может сделать любящий человек". Я люблю умных и сексуальных людей. (В этот момент у Дианы звонит телефон. Она отвечает: "Валерочка, извини, пожалуйста, у меня интервью, я перезвоню. Спасибо-спасибо-спасибо, что позвонил!")

О СЕКСУАЛЬНОСТИ В МУЖЧИНАХ

— Вот, к примеру, Валерий Меладзе! Который только что звонил. Если говорить о мужчинах — мужественный, интеллигентный, улыбчивый… Вообще, мне нравятся щедрые мужчины. У меня такой отец. В моей семье никогда не было ни намека на скупость и жлобство. Отдай самое лучшее, отдай свое. Меня так воспитывали. В шестом классе — не поделилась конфетой, так тебя просто на дыбе поднимают! Выкорчевывают из тебя это "собственничество". Хорошо, что это было, потому что теперь мне не жалко отдать: у меня есть гитара, есть лист с ручкой, и мне нормально.

О МОНЕТОЧКЕ

— Пока никак. Не впечатлена. Когда я услышала Земфиру "У тебя СПИД, и значит, мы умрем", сразу было понятно, что родился классный перспективный автор. А сейчас многие ребята эпатируют, но очень часто за ними ничего не стоит. Эпатировать можно полтора раза, потом это никому не интересно.

А людей, которые бы писали клевые песни, очень мало, но они, безусловно, есть. Вот Баста, например. Когда он позвонил и предложил спеть с ним "Сансару", я говорю: "Вася, это твоя лучшая песня, гениальная". Я очень редко произношу это слово. Но "Сансара" — одна из лучших песен, которые написали люди в этой стране. "Когда меня не станет, я буду петь голосами моих детей…"

О МАТЕ

— А кто сейчас не ругается матом? Только моя мама, пожалуй. В моем студенчестве меня мама из-за матерного слова выгнала из дома. Мы пришли с друзьями, а мама работала. Она журналист, и у нее была печатная машинка, шумная, все время стрекотала. И если в доме наступала гробовая тишина — значит, мама думала. А у моей однокурсницы поползла стрелка на колготках, и она в этой гробовой тишине сказала: "!" И тут открывается дверь и появляется моя мама: "Зайди, пожалуйста, ко мне на минутку". Я захожу, она мне говорит: "Чтобы их сейчас в доме не было". Я говорю: "Тогда и меня не будет" — "Пожалуйста". Я и ушла. Ну что, я должна была своих друзей выгонять?

О 25-ЛЕТИИ «НОЧНЫХ СНАЙПЕРОВ»

— Нет, ну если б моей группе было 50, это был бы гигантский срок. А что такое 25? Это повод устроить концерт в "Олимпийском", не более того. Приходите — увидите, о чем я вам здесь рассказывала.

(Бэлла Волкова, ТАСС, 17.08.18)