Алексей Учитель: «Комедий у нас стало сниматься больше, чем чего-либо»

О СВОЁМ 65-ЛЕТИИ

— ...Только я должен вам сразу сказать, что не люблю юбилеи. Тем более что та дата, которую я праздную сейчас, всё равно промежуточная. Мне почему-то кажется, что юбилей — это только когда ноль есть. А во-вторых, я очень боюсь оглянуться назад, посмотреть, какой путь я прошел. Я не то чтобы стараюсь молодиться, у меня просто огромное желание идти вперед. А когда столько планов на будущее, зачем оглядываться?

О СВОИХ ФИЛЬМАХ

— Не знаю, насколько талантливыми. Об этом всегда трудно судить режиссеру. Любимые — все, это точно. Каждый фильм — твой ребенок. Актеры, группа — всё это каждый раз определенным образом влияло на меня и меняло мои взгляды на жизнь. Но вообще я бы сказал, что самый любимый мой фильм — тот, над которым работаю сейчас. Потому что в этот момент ты отдаешь всё, что у тебя есть, — в мыслях, в душе, свои нервы, здоровье и мастерство. То, чем ты живешь, что переживаешь в настоящий момент, — самое любимое.

О ТОМ, ЧТО МНОГИЕ РЕЖИССЁРЫ ОЦЕНИВАЮТ СВОИ РАННИЕ РАБОТЫ СКЕПТИЧЕСКИ

— У меня такого ощущения нет. Я слишком уж, как многие считают, скрупулезно подхожу к своим картинам. Делаю их, конечно, не так быстро, как хотелось бы, но всю ответственность за результат и возможные недостатки беру на себя. По завершении я больше не хочу к этому прикасаться. Не потому что мне не нравится, а потому что то, что я мог на тот период сделать, было сделано максимально.

А еще я стараюсь в каждом фильме не повторять себя, а делать разные картины. Что-то общее, безусловно, остается, но по жанру и стилистике я постоянно пробую что-то менять. Возможно, это исходит из того, что я довольно поздно начал заниматься игровым кино, а всё попробовать и всё успеть очень хочется.

О ТОМ, СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ СЛЕДУЕТ СНИМАТЬ ОДНУ КАРТИНУ

— Есть разные случаи. Алексей Юрьевич Герман-старший последнюю свою картину снимал в общей сложности 16 лет, «Хрусталев, машину!» — 12 лет. До таких рекордов я еще не дошел. Это зависит не только от моих личных качеств, но и от обстоятельств. В таком большом фильме, как, например, «Матильда», львиную долю времени занимает подготовка, если это делать всерьез. Нужны четыре времени года, сотни актеров массовых сцен...

Если ты в плохом настроении и начинаешь сникать, то все это сразу чувствуют. И как только люди понимают, что ты в некотором упадке, — всё, беда! Это сразу скажется на экране. Поэтому настрой на максимум, именно в этот конкретный день, должен присутствовать во все съемочные дни! Это очень сложно психически — всех держать в тонусе.

О ТОМ, ЧТО ОН ЧУВСТВУЕТ ВО ВРЕМЯ СЪЁМОК

— Я чувствую... что теперь надо садиться и монтировать (смеется). А это не менее сложно. Картина в монтаже меняется, и некоторые недостатки всё равно проявляются, к этому надо быть готовым. Я редко болею во время съемок, но когда они заканчиваются, организм сразу дает слабину и вылезают болячки.

ОБ ОЛИМПИЙСКИХ ИГРАХ И ТЕМАХ ДЛЯ ФИЛЬМОВ

— Я обожаю спорт и всегда болею за нашу страну. Трачу много нервной энергии, сопереживая. Я в детстве занимался гандболом и хочу сказать: то, что сделала наша женская сборная, когда играла с норвежками, трехкратными олимпийскими чемпионками, — настоящий подвиг. С помощью их гениального режиссера — тренера Евгения Васильевича Трефилова — девочки просто вырвали эту победу. Гениальная была игра. Об этом я бы с удовольствием снял кино.

Что касается совсем актуальных вещей, недавно раздался звонок от человека, который никакого отношения к кино не имеет. Он рассказал мне, что ездил на Украину искать своего родного брата, который состоял в рядах украинской армии и пропал. Попросил прочитать его путевые заметки. Это такой сверхмощный сильнейший материал! Да к тому же написанный литературно. Но это страшная вещь, хоть и не политизированная. Скоро мы должны встретиться с этим человеком и все обсудить.

О ТОМ, КАК ПРИУЧИТЬ ЗРИТЕЛЯ К КАЧЕСТВЕННОМУ КИНО

— Комедий у нас стало сниматься больше, чем чего-либо. Вопрос в том, какого они качества. В основном это однодневки — посмотрели и забыли. В отличие от фильмов того же Гайдая, которые мы пересматриваем. Или Рязанова. Ну а зритель... Зритель хочет отдыхать, это правда. С этим мы боремся уже многие годы. При этом меня поражает другое: ходят же люди на картины вроде «Выжившего». Фильм непростой и длинный, а кассу приличную собрал.

Правил нет, но хорошему кино пробиваться сложно. Все-таки для российского кино должны быть какие-то преференции. Но не так, чтобы чужое запретить, а наше оставить, — это не принесет успеха. Самое обидное, что наши фильмы выигрывают на фестивалях, но их, как правило, не смотрят.

Причины понятны: фильм мало снять, его нужно еще и продвинуть, а на это денег уже почти не остается. У нас мало специализированных кинотеатров для такого кино. Всего два в Москве и один в Питере. А их должно быть десять как минимум — я не раз выдвигал эту идею.

В Америке, например, есть университетский прокат. Там и публика интеллектуально подготовленная, и на европейском кино в США собирают немалые деньги. Не так сложно и у нас оборудовать такие залы, чтобы студенческая аудитория смотрела качественные фильмы...

(Наталья Васильева, «Известия», 31.08.16)