Вячеслав Петкун: «Я не понимаю, как можно так бессовестно натравливать народы друг на друга»

Лидер группы «Танцы минус» рассказал корреспонденту InterMedia о новом альбоме «Холодно», политическом климате в России, съемках в фильме Александра Миндадзе «В субботу», саундтреку к детской сказке, событиях на Украине, присоединении Крыма и детях.

- «Холодно» - это о нынешнем политическом климате в России?

- Это общее мироощущение. Плюс зима на носу.

- Цифры на обложке диска, с одной стороны, конечно, обозначают год выхода диска. Но, с другой – прогноз погоды от минус 20 до минус 14 получился слишком уж суровым. На твой взгляд, такая температура теперь установится надолго?

- Ты в прямом смысле имеешь в виду?

- Скорее в переносном.

- Честно тебе признаюсь, я не придаю особого значения дизайну. Ты же понимаешь, что под самой замечательной обложкой может находиться что-то, что для тебя таковым не является. И, напротив, хороший диск можно завернуть в салфетку, и хуже он от этого не сделается. Я считаю, что наше время, безусловно, очень интересное, событийное, но при этом довольно мрачное. Гораздо более мрачное, чем можно было представить еще пару-тройку лет назад. И, я так понимаю, лучше вряд ли станет. Поэтому надо как-то учиться нормально жить в менее комфортной среде. Просто жить днем сегодняшним, как об этом написано… везде.

- Можешь дать какие-то конкретные советы, как этого состояния достичь?

- Я думаю, это даже не совет. Просто, если себе представить, что является той эбонитовой палочкой, возбуждающей все вокруг, наверное, надо перестать смотреть телевизор. Новая фраза от какого-то чиновника, кому-то сказанная после какого-то недолгого спора «вы, видимо, телевизор плохо смотрите». Вот надо его не плохо смотреть, а не смотреть в принципе. В основном телевизор я вижу в гостинице, когда приезжаю в какой-то другой город, включаю, смотрю, а потом не знаю, чем голову вылечить. Хотя понятно, что спрятаться от этих новостей довольно сложно, потому что мы ходим на работу, общаемся с людьми, пользуемся общественным транспортом. Есть ощущение, что мы уже достигли того состояния общественно-социальной нирваны, когда нас уже не должно ничего удивлять. Поэтому у большей части населения России сейчас вполне нормальное настроение. Мы настолько адаптивны, что никакие действительно страшные вещи нас уже не волнуют. Потому что гражданская война – это действительно страшно. То, что происходит, для меня – это не война на Украине, а самая настоящая гражданская война. Она более гражданская, чем то, что происходило в Чечне. Поэтому обманывать себя не надо, и я понимаю, что да, мы такие, и «развоевать», например англичан и шотландцев просто невозможно. Понятно, что никакие их официальные силы безопасности тоже этого  делать не будут. Почему? Да потому что у них более высокая ступень цивилизованности. Отрицать это глупо.

- То есть, на твой взгляд, подоплека происходящего сейчас на Украине связана с более низким уровнем цивилизованного развития?

- Я просто думаю, что мы с тобой ничего об этом не знаем. То, что мы можем узнать из каких-то открытых источников, не имеет никакого отношения к тому, что там действительно происходит. Поэтому все это догадки и конспирология. Плюс каждый еще опирается на какие-то свои рефлексы, появившиеся, благодаря жизни в нашем замечательном обществе. Так что какие-то вещи просто понимаешь по наитию, но это не говорит о том, что понимаешь правильно. Поэтому мы можем гадать. Для меня, повторю, понятно, что это – гражданская война, и все, кто развязали ее – преступники. По-другому относиться к этому я не могу. Я не понимаю, как можно так бессовестно натравливать народы друг на друга. И я надеюсь, что это не пройдет безнаказанно.

- А как ты воспринял воссоединение Крыма с Россией?

- Знаешь, у меня поменялось отношение к Крыму как к таковому. И схожее восприятие я уже встречал не раз. До всей это белиберды, которая происходит, я всегда считал, что Крым – наш, и не является таковым де юре лишь по недоразумению. Но вот то, каким образом и в какой момент это произошло сейчас, не позволяет мне относиться к нему как к своему. Сейчас для меня он гораздо более чужой, чем был до этого.

- То есть произошла некая профанация?

- Я не знаю, профанация или нет, а такой психологический пассаж, который вполне обычен. Сейчас Крым какой-то совсем не мой. Поэтому до этого мне туда хотелось, а сейчас мне туда не хочется. Я не знаю, захочется ли в ближайшее время.

- Возвращаемся к альбому. Я правильно понял, что ты от его обложки не в восторге? Или для тебя сам факт наличия у альбома обложки не так важен?

- Скорее, я исходил из того, что мне понятно и что не вызывает во мне какого-то ненужного диссонанса. Из того, что нам предлагали, этот вариант наиболее соответствует тому, что я вижу в качестве визуализации замысла альбома. На самом деле, обложки две. Одна в iTunes, другая – на диске. Они немного отличаются из-за некоего недоразумения. Просто шутить нужно осторожнее. Но и то, и другое меня вполне устраивает (на одном варианте посреди заснеженного земного шара изображен улыбчивый снеговик, на другом — Спасская башня Кремля. — Прим. ред).

- Во время кризиса рынка CD многие музыканты выпускают диски с особыми буклетами и бонусами, чтобы хоть как-то стимулировать покупателей.

- Ничего подобного мы не делали. Мы исходили из того, что тот, кто откроет эту коробку, например, в машине, надеюсь, не выбросит ее в окно сразу, а все-таки доберется до мусорного ведра. Все, что нужно было написать на самом диске, мы написали. Мы подходили к этому более прикладно. Лично мне все эти буклеты по барабану. Я, конечно, их пролистываю, но информация в них, по большей части, довольно калейдоскопическая. Наверное, это должно нравиться каким-то фанатам, ярым поклонникам того или иного.

- Ты к этой категории не относишься?

- Я просто стараюсь себя не доводить до подобного состояния.

- Диски не коллекционируешь?

- Понимаешь, в чем дело, я научился слушать музыку не только на дисках. Поэтому меня это вполне устраивает. От нынешних цифровых средств передачи информации расстояние до дисков гораздо больше, чем от диска до винила.

- Альбом издаете сами?

- Нет, совместно с Первым музыкальным издательством. Мы решили не «лейболизироваться». К тому же изначально нам вообще не хотелось выпускать диски, ввиду странности общей ситуации на музыкальном рынке, или издать ограниченное количество. Но потом решили диски всё таки сделать.

- Чем будет примечательна презентация альбома «Холодно» в «Главклубе» 22 ноября?

- Мы сыграем все песни из альбома. Будет видеоряд. Сейчас мы сотрудничаем с Аней Бычковой, которая является нашим ви-джеем. Мне кажется, она – нечто большее, потому что у нее нетривиальный подход к процессу. В общем, она, конечно, внесла определенный отвлекающий момент (в правильную сторону) для тех, кто посещает наши концерты. Иногда мы используем всякие странные кубические задники. Конечно, Аня сейчас старается, что-то нам готовит. Должна быть какая-то приятная смотрелка, от которой не должны болеть глаза. Классическая сцена с классическим светом – это, конечно, красиво, и по настроению, и по какой-то понятной стереотипности, но хочется чего-то еще.

- Группа «Танцы минус» достаточно интересно сделала «Волшебника-недоучку» Аллы Пугачевой для проекта «Песни для Аллы» в 2010 году. Но почему-то, исполняя ее на концертах, ты неизменно забывал слова.

- Видимо, я настолько эгоцентричен, что мой мозг отказывается воспринимать слова, не мною придуманные. Мне это сложно. Я чувствую себя немножко не в своей тарелке. Хотя, возможно, я сейчас чересчур усложняю, и на этих концертах мне нужно было лучше соблюдать спортивный режим.

- Очень впечатлил фильм Александра Миндадзе «В субботу», где ты сыграл роль барабанщика в Чернобыле.

- Конечно, Александр Анатольевич Миндадзе редкий для нынешних времен человек, который так материализует свои мысли. Его сюжеты настолько узорчатые сами по себе, и настолько тонко он умудряется в них вплетать свои словесные формы, всегда начиненные каким-то еще смыслом! При этом меня поразили вполне взрослые люди (в том числе, и кинокритики), которые кинулись сравнивать, что на самом деле на Чернобыльской АЭС все было не так, какой-то прибор показали неправильно, он был другим. А попытка объяснить, что это – не о самой станции, а о людях, которые попали в ситуацию полной безысходности, не увенчалась успехом. Они и так, в общем-то, находились в такой ситуации после взрыва на АЭС. Та малость, которая страна для них могла сделать - это вовремя отвезти куда-нибудь подальше после аварии. Тем не менее, на следующий после катастрофы день в Припяти было сыграно 16 свадеб. Поэтому фильм о людях, которые попали в сложную ситуацию и сами не осознают, что случилось. Мы были на пресс-конференции Берлинского кинофестиваля, где французский журналист встал и спросил: «Очень странно они себя ведут – почему не бегут? Почему они сидят, и все пьют и пьют?». Объяснить было сложно, что для них это – одно и то же. Пить – это гораздо больше бежать в той ситуации для нашего человека, чем просто срываться с места. Но журналисты этого не поняли, для них – это часть чего-то противоестественного. Они к этому так и отнеслись, потому что на Берлинском фестивале фильм, по большому счету, прокатили именно по этой причине. А история-то эта не выдуманная. Александр Анатольевич нарыл ее где-то в архивах, там даже название музыкального коллектива совпадает. По-моему, даже имена соответствуют тому, что было на самом деле. Так что лента в этом смысле – вполне себе документальная, за исключением, конечно, художественной части, выстраивания отношений на экране и т. п. Фильм действительно сильный, и авторитетные критики это поняли. Снимались мы, кстати, в Святогорске, в котором угораздило оказаться Андрея Вадимовича Макаревича.

- Тяжело было сниматься у такого мастера, как Миндадзе?

- До съемок в фильме о кинорежиссерах я знал очень мало. Сравнивать их с режиссерами клипов было бы неправильно, потому что клипмейкер стоит и тупо зарабатывает деньги и, по большому счету, сделает все, что ты ему скажешь. Кино – это совсем другая история. Кто-то из режиссеров, может быть, и отвечает за результат перед продюсерами или инвесторами, а Александр Анатольевич такой, что ты сразу начинаешь с ним дружить. Причем так, по делу, по сути. Он реально помогает актерам подготовиться, войти в определенное состояние. Он вроде разговаривает с человеком на какие-то отвлеченные темы, а потом – раз – человек заходит в кадр, и уже оказывается в образе. Самое важное то, Миндадзе очень тихо разговаривает, вообще не кричит и не повышает голоса. Даже самые жесткие вещи он говорит просто, тихо, без какого-то стона земли под ногами. У него нет никаких эмоциональных всплесков, Мы привыкли к образу режиссеров из советского кино – кричащих, с шарфом на шее. Ничего подобного! Миндадзе четко все объясняет словами, очень понятно. И никаких ложных подбадриваний. Хорошая, плотная, рабочая атмосфера. Спокойно поговорили, пошли и сделал.

- Больше не поступало предложений сняться в кино?

- Скорее нет, чем да.

- Что можешь сказать о своей работе над саундтреком к книге Дмитрия Гвидонова «Сказка про Женю и Милу»?

- Это сказочная история, отдельная от всего. Для меня это было очень интересно. Мои друзья, которые особо и не музыканты и не поэты по профессии, сидели и на коленках, шаг за шагом что-то делали. Мы тоже поучаствовали.

- Как эту сказку воспринимают твои дети?

- Хорошо! Они ее предпочитают слушать, потому  хорошо знакомы с книгой, много раз ее читали и листали. А в машине я им просто ставлю диск с саундтреком, и они сидят и слушают. Сказка длинная, и сразу ее запомнить невозможно, поэтому всегда можно услышать что-нибудь новенькое.

- Как вообще светский тусовщик и enfant terrible Вячеслав Петкун превратился в образцового отца четырех детей? Была какая-то серьезная ломка?

- Знаешь, так как это произошло довольно быстро, друг за другом, то на ломку особо времени не было. Но появились какие-то любопытные моменты. Раньше я, мягко говоря, недружелюбно относился к детям, ведь они обычно мешают спать в самолете и т. д. Я смотрел на ребенка и понимал, какой из него выйдет взрослый. Такой подход к детям имени Ксении Собчак. А сейчас, конечно, все поменялось. Я стал лучше относиться к людям, потому что я смотрю на взрослого человека и представляю, каким он был карапузом. Это сильно упрощает нормальное общение с людьми.

Денис Ступников, InterMedia