Певица Тори Эймос сообщила в видеоинтервью NME о своем восхищении российской панк-группой Pussy Riot, их мужеством и стойкостью во время судебного заседания.

Тори Эймос, только что выпустившая новый альбом «Gold Dust», заявила следующее: «Pussy Riot. Вау! Как много уважения питаем мы к этим женщинам! Когда я читала об их процессе, слезы сами наворачивались на глаза. Я уважаю их позицию, их мужество…

Господин Путин сделал серьезную ошибку. Ясно, что он ужасно боится Pussy Riot — больше, чем американского правительства. И применив к ним силу, он показал, насколько велик его страх».

Певица также намекнула, что, возможно, посвятит участницам Pussy Riot одну из своих новых песен.

ПОЧЕМУ ДОЛГО НЕ ДАВАЛ КОММЕНТАРИЕВ ПО ПОВОДУ РАЗВОДА С АНЖЕЛИКОЙ АГУРБАШ?

— Молчал, потому что сначала не хотел принимать участие в пиар-кампании бывшей жены. Развод — это не пиар, конечно. Но бывшая супруга решила воспользоваться этим информационным поводом, чтобы напомнить о себе. В свое время пиарщики навязывали Анжелику Агурбаш СМИ и публике, но о ней отказывались писать и говорить — и за колбасу, и за деньги. А после развода журналисты сами стали предлагать ей свои услуги. Чем артистка и воспользовалась. Ведь ждала этого всю жизнь.

Две причины сподвигли меня на откровения. Без меня костер, разожженный моей женой в прессе, быстро погаснет. Артистке уже нечего говорить, она выдыхается, фантазии не хватает. И я как самый преданный ее поклонник, потративший немало сил, здоровья, времени и денег для ее карьеры, решил подбросить дров. К тому же мне каждый день звонят близкие, друзья с вопросами на тему: что происходит с нашей счастливой семьей? В интервью бывшей жены я представлен жадным самодуром и тираном. Люди, близко меня знающие, понимают, что это не так. И не могут взять в толк, что происходит с моей бывшей супругой, которая на заре отношений говорила мне: «Вы такой умный — я даже боюсь дотронуться до вашей головы. Вы мне кажетесь Богом!»

Хотя я действительно жесткий и принципиальный человек (но и очень терпеливый). Живу по принципу: в семье и бизнесе демократии быть не может. Послушание жены было моим главным требованием при женитьбе. Она поклялась беспрекословно слушаться. И делала это первые 3-4 года совместной жизни.

О ПРИЧИНАХ РАЗВОДА

— То, что в 47 лет я влюбился, как юноша, показалось мне тогда подарком небес. Это сейчас я думаю: а может, это наказание или насмешка судьбы? Ведь по прось­бе любовницы я легко, не задумываясь, оставил прекрасную семью, четверых детей. Разрушил самое святое, что у меня было, — основу личной философии — семью. С первой женой Ольгой мы прожили счастливо 21 год, пока не появилась в моей жизни Лика Ялинская (Анжелика Агурбаш до замужества с Н. Агурбашем. — Ред.). Из-за нее я на время забросил свой бизнес и два года путешествовал по миру, наслаждаясь любовью.

До ее участия в «Евровидении-2005» у нас был земной рай! Хотя идея поехать на конкурс принадлежала мне. Я же всё это и финансировал. Результат (13-е место в полуфинале) меня шокировал. Ведь всё, за что я до этого брался, приносило успех. А здесь — полный провал. К тому же я понял, что моя жена — большая авантюристка. «Евровидение» оказалось первым конкурсом в ее певческой карьере. Выяснилось также, что певица за свои 35 никогда не занималась вокалом. Я уже не говорю про спортзал, который она ни разу не посещала. Зато ее настоящей страстью были казино и курение (до двух пачек в день). С этими пороками я справился, просто запретил — и всё. Но перед другими изъянами был бессилен — пристрастие к крепкому алкоголю, вульгарность, малообразованность, несдержанность, лживость, ворожба, дурной характер… Общаясь с сотрудниками, моими детьми, она демонстрировала свое полное над ними превосход­ство. Теперь думаю: неужели я сам вырастил этого монстра?

О ДЕНЬГАХ, КОТОРЫЕ ТРАТИЛ НА ЖЕНУ

— Да что деньги. Десять лет жизни я потратил на ее совершенствование. И что получил взамен? Когда 19 ноября 2011 года закрылся занавес Кремлевского дворца после ее сольного концерта, я обнял ее, искренне поздравил, а она оттолкнула меня со словами: «Пошел ты на х...». «Колбасная королева» превратилась во «владычицу морскую»…

Такую «высокую оценку» бывшая благоверная дала моим интеллектуальным и финансовым инвестициям в этот концерт (а они составили около 65 млн рублей) и шестимесячному труду гигант­ского коллектива. Я как меценат и любящий муж вложил в ее бизнес и раскрутку десятки миллионов долларов, а она за десять лет работы в Москве заработала в качестве певицы 145 тысяч долларов.

Я действительно создал систему ее личного финансирования на основе принципа: денег на кредитной карточке у нее должно быть столько, чтобы она не успевала их потратить. За последние полтора года только на личные нужды она израсходовала 56 млн рублей!!! И даже не заметила этого. Жить богато и красиво для нее было обычным делом. А теперь ей приходится ездить на корпоративы в Среднюю Азию, чтобы заработать себе на кусок хлеба. Вот она и злится.

На «Евровидение» и раскрутку певицы, связанную с ее участием в этом конкурсе, я потратил 5 млн долларов.

БЫЛА ЛИ АНЖЕЛИКА ФИНАНСОВО НЕЗАВИСИМА ДО ВСТРЕЧИ С НИМ?

— Певицу Лику Ялинскую мне впервые представили в начале 2001 года в Минске на крестинах, куда я был приглашен в качестве крестного отца. За концерт ей тогда заплатили гонорар — 300 долларов. В этот же вечер я договорился о ее выступлении на дне рождения моей дочери Насти за 500 долл.  Думаю, ее доходы в тот период составляли от полутора до двух тысяч долл. в месяц. Когда она 1 января из Минска переехала в Москву, у нее был долг — 15 тыс. долл., который я, едва узнав об этом, тут же погасил.

ПРАВДА ЛИ, ЧТО ЗАПЛАТИЛ МАКСИМУ ФАДЕЕВУ 300 ТЫС. ДОЛЛ. ЗА АЛЬБОМ ДЛЯ АНЖЕЛИКИ?

— Я заплатил за него в четыре раза больше, и не в долларах, а в евро. Но песни были такими мрачными и холодными, что она сначала долго входила в нужный образ, чтобы записать их, а потом полтора месяца выходила из него с истериками, слезами, естественно, не без помощи алкоголя. И даже чуть не выпрыгнула из окна 9-го этажа, во всяком случае, так она мне заявила по телефону. Я примчался через 40 минут после этого звонка и застал жену спящей. Видимо, уснула на пути к окну. Когда она проснулась и протрезвела, то забрала сына и в нервическом состоянии отправилась в Минск. По дороге ей стало так плохо, что пришлось вызывать скорую. Теперь она утверждает, что этот нервный срыв был вызван избиением.

ОБ АНЖЕЛИКЕ В ДОЛЖНОСТИ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТА ЕГО КОМПАНИИ «МОРТАДЕЛЬ»

— На моей фирме она числилась 7 лет и 8 месяцев и всё это время получала высокую зарплату. На работу я ее устроил только для того, чтобы у нее были свои деньги на кредитной карточке, и она могла их тратить так, как хочет. И еще требовалась справка о работе и доходах при выезде за рубеж. За последние полтора года она приезжала в офис компании восемь раз. Три раза перед 8 Марта и пять раз в мае, чтобы организовать концертную программу ко дню рождения фирмы.

ПРАВДА ЛИ, ЧТО ЖЕНА СОГЛАСОВЫВАЛА С НИМ ПОКУПКУ ОДЕЖДЫ?

— Она действительно без меня почти не покупала одежду, поскольку у нее очень своеобразный вкус. А мне небезразлично, как выглядит моя жена, которая к тому же публичная женщина. Поэтому певица примеряла наряды, отобранные мною, и выходила на короткое дефиле. И я выносил вердикт: подходит ей то или иное платье или нет.

ЧУВСТВУЕТ ЛИ СВОЮ ВИНУ В РАЗВОДЕ?

— Моя вина в нашем разводе составляет 95%. Это ведь я ей постоянно внушал, что она звезда! Хотя у нее всего два хита: «Я буду жить для тебя» (песня, которую я купил за 50 тыс. долл. и перебросил весь годовой рекламный бюджет фирмы на радио, чтобы ее крутили) и «Роза на снегу» (за саму песню я отдал 100 тыс. евро и 200 тыс. за то, чтобы ее услышали люди). Теперь я понимаю, что слишком баловал жену, прощал все ее глупости. Наверно, я не должен был с ней работать как продюсер и инвестор. Но, кроме меня, она со своими звездными закидонами и запросами никому не нужна. Видимо, она поверила в то, что после ухода от меня с ее красотой и талантом к ней выстроится очередь из именитых композиторов и олигархов, желающих помочь ее карьере.

О ДЕТЯХ И КВАРТИРАХ

— Я взял в жены женщину, у которой уже было двое детей от разных мужчин. Содержать их стало моей почетной обязанностью. В моей жизни семья занимает по-прежнему главное место. Все мои дети, а у меня их пятеро, ни в чём не нуждаются. Да и с первой женой мы остались друзьями, и я по-прежнему ей помогаю. Я построил два дома для старших детей, купил рядом три участка для младших детей. Для детей экс-супруги, которые раньше жили с нами и тоже были в поле моей заботы, я купил две двухкомнатные квартиры в доме, расположенном в 200 метрах от нашего участка. Одну квартиру подарил старшей дочери бывшей жены Даше на семнадцатилетние — в ней она и живет. Вторая квартира на этой же лестничной площадке предназначалась для сына Анжелики, которому в течение двух лет я оплачивал учебу в Англии. Но общее решение развестись порушило все планы. Прекрасно зная отношение экс-жены к детям (которые мешают ее карьере), я не сомневался, что наш общий сын Анастас будет жить со мной. Сначала это было и его желание. Но сегодня экс-жена использует совместное проживание с сыном как единственный шанс получить алименты, вырвать хоть какие-то деньги на безбедную жизнь.

О ТОМ, КАК БЫЛО ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ РАЗВЕСТИСЬ

— 2 мая этого года она вернулась домой поздно ночью после недельного отсутствия (я даже не знал, где она была) и весь остаток ночи пила коньяк на кухне. Я хотел увести ее в спальню, но она отказалась. А проснувшись в 6 утра, пришла ко мне и сказала: «Агурбаш, я больше не хочу целоваться с тобой после чоканья бокалами. Я больше не хочу с тобой спать. И жить не хочу». И отдала подаренное мною обручальное кольцо. «Ты хочешь со мной развестись?» — уточнил я. «Да! Прямо сейчас поехали в загс, и пусть нас немедленно разведут!» — потребовала она. «Ты меня больше не любишь?» — спросил я. «Нет!» — был ее ответ. После этого она была в разъездах, поэтому заявление на развод я подал сам, ведь когда-то поклялся, что выполню любой ее каприз.

(«Аргументы и факты», 26.09.12)

О ВОСХИЩЕНИИ

— Я застал еще и 1980-е в осознанном возрасте. Хотя и не находился тогда, что называется, внутри процесса. Совершенно сумасшедший период был где-то с 1983 по 1985 год. Всё словно взорвалось. Столько появилось стильнейших музыкантов, которые узнавались по первой ноте. «Алиса», «Кино» и т.д. Да и Алла Пугачева выдавала ежегодно интересные хиты, действовала, в сущности, по методу Мадонны. Все старались сделать нечто новое.

Я тут недавно попал на выступление «Морального кодекса». И меня так зацепило, появилась какая-то радость, захотелось танцевать, подпевать. Давно подобного не ощущал. Вспомнил, как раньше мы именно такие эмоции испытывали, посещая концерты своих коллег. Это был и Владимир Пресняков, и Гарик Сукачев, и тот же «Моральный кодекс», да много кто. Не хочу свалиться в ностальгические рассуждения, но мы действительно раньше ходили друг к другу на концерты с большим интересом. Сейчас делаем это куда реже и уже почти ничем не восхищаемся.

СИНГЛЫ И АЛЬБОМЫ

— Сейчас мало кто мыслит альбомами. Нужно выпускать синглы и усиленно их раскручивать, чтобы не утонуть в океане сегодняшнего музыкального материала. За последние несколько лет у меня накопилось штук восемь новых песен, они войдут в новый альбом. Хотя запроса на такую крупную форму у публики, кажется, нет.

О СТАРШЕМ БРАТЕ КОНСТАНТИНЕ

— Он написал для меня уже столько песен, что сейчас порой теряется, что же еще мне предложить. Тиражировать однажды найденное, конечно, не хочется. Иногда говорю ему: знаешь, я хотел бы сейчас вот такую песню спеть — по темпераменту, аранжировке, стилистике... Он выслушивает, но, признаюсь, никогда даже процентов на 70 не придерживается моих просьб. Поэтому для меня каждый новый номер — всегда неожиданность.

О ТОМ, ЧТО БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМ ИЗ ПОП-СООБЩЕСТВА, ПОДПИСАВШИМ ПИСЬМО ОБ ОСВОБОЖДЕНИИ PUSSY RIOT

— Я посмотрел на список и увидел, что там достойнейшие люди. А позже, прочтя весь перечень имен, утвердился в том, что поступил правильно. Я не оправдываю поступка этих девушек. То, что они сделали в храме Христа Спасителя, — большая глупость и неуважение к тем, кто приходит в этот храм, а акции, что они делали прежде, — вообще идиотизм. Мне их цели непонятны. Но закон един для всех, и для судей в том числе, и его нельзя трактовать, как вздумается. Разница между наказанием, скажем, в пятнадцать суток и в два года колонии, по-моему, слишком существенна. Я сегодня часто замечаю, что наши судьи порой какие-то судебные ситуации рассматривают не как профессионалы, а как простые люди с улицы, не разбирающиеся в законах. Но если мы хотим жить в приличном государстве, так быть не должно. В ситуации с Pussy Riot я увидел знак всем нам, что уже пора не нести публично всё, что вздумается, а, как в былые времена, локализоваться на кухнях, следить за своими словами и действиями. Перед минувшими выборами людям дали высказаться, проявить себя, выйти на площади, показать, кто есть кто. И сильным мира сего картина стала полностью ясна. На примере Pussy Riot они показали нам: всё будет так, как хочется и нужно власть имущим. И неважно, законно это или нет. Здесь есть нечто более существенное, чем закон. Я понял, что нужно минимизировать свою политизированность. Точно могу сказать: от нас, дорогие друзья, теперь будет мало что зависеть.

Даже среди моих музыкантов есть те, кто придерживается иной, нежели я, позиции. В отличие от революционной ситуации, где родные братья оказывались в противоположных лагерях, мы не разделились на белых и красных.

ПОЧЕМУ ВДРУГ НАЧАЛИ «ЦЕПЛЯТЬ»?

— Всё началось с того, что я решил судиться с желтой прессой, выяснив, что ее безграничное вмешательство в частную жизнь людей не вполне законно. Изучил законы на эту тему и понял, что имею на это полное право. Нашел адвокатов, прекрасно разбирающихся именно в этих вопросах. Если я не хочу, чтобы в каком-то издании печатали мою фотографию, этого делать не должны. И я имею право себя защитить.

После того как я обозначил свою позицию и доказал свою правоту в одном из конфликтов с печатным изданием, у той стороны просто руки чесались, чтобы как-то меня подставить. Вышла история с «избиением» журналистки. Но провокация была настолько грязно и тупо сделана, настолько безграмотно сфальсифицирована, что должного эффекта не возымела. Да, на месте предполагавшегося конфликта уже дежурили камеры папарацци, но, благо, то же место отслеживали и камеры городского наблюдения, и у меня появились кадры альтернативной съемки. Отозвались и люди, бывшие свидетелями той сцены. Они вышли через мой официальный сайт на моего директора с предложением выступить свидетелями в суде и рассказать, как всё происходило на самом деле. Искренне благодарен этим людям. Видимо, если человек в 47 лет заработал приличную репутацию, то это всё-таки в сложный для него момент срабатывает. В общем, не получилось у моих недругов ничего сфальсифицировать, и сейчас они проигрывают все суды. И будут их проигрывать впредь.

Я чего-то добился в этой жизни. И что же? Теперь должен безропотно зависеть от каких-то мальчишек и девчонок, которые мне по возрасту в дети годятся и которые будут бегать всюду за мной, фотографировать и потом публиковать эти снимки и писать под ними всё, что им захочется? Этого не будет. Я продолжу бороться. У меня для этого есть силы и закон.

Фото: meladze.ru

(ЗАПОВЕДИ ЖЕЛТОЙ ПРЕССЫ)

«Я все расскажу! Есть несколько заповедей, которые я для себя усвоил. Первая заповедь: в таблоиде категорически нельзя врать. Потому что в серьезной деловой прессе, в серьезных журналах можно наврать, и это проскочит. Если даже кто-то и поймает на вранье, скажет: ну, серьезный журналист, недобрал просто... В таблоиде же любое вранье мгновенно, сразу становится заметно: вот, они вруны, подлецы — и тому подобное. Поэтому, чтобы таблоид завоевал себе имидж, таблоиду категорически нельзя врать. Докручивать тему, креативить тему, придумывать яркий заголовок, на который клюнет читатель, — это можно, но врать категорически нельзя. Вторая заповедь: нужно любить своих героев, артистов, всех тех, о ком вы пишете. Если вы их не любите, это автоматически передается читателю. Это только кажется, что через газету эмоции не передаются. На самом деле передаются и очень сильно. А читатель таблоидов в основном своих героев любит. Если вы рассказываете о какой-то звезде, значит, вы рассказываете о каком-то человеке, который читателю интересен. А если он ему интересен, значит, он его в какой-то мере любит. Это не значит, что о нем нельзя рассказывать что-то, что касается перипетий его жизни, судьбы...»

(О КОМПЛИМЕНТАРНОСТИ)

«Вот здесь очень тонкая грань, которую человек должен понимать. Как только ты скатываешься в комплиментарность, то автоматически становишься как бы «проводником» того человека, о котором пишешь. Весь шоу-бизнес, любой известный человек оттуда хочет, чтобы о нем говорили хорошо. Но ты не должен становиться проводником его имиджа. Ты должен стараться быть над схваткой. По сути, жизнь любого известного человека — это схватка этого человека с обществом. То есть он пытается показать, что он известный и чего-то добился, общество за ним смотрит, оценивает, принимает, не принимает. Если общество принимает, он становится популярным. Ну, яркий пример — этот певец, Стас, как его фамилия? Да! Стас Михайлов. Вот его общество не принимало сколько-то лет, его не показывали по телевизору, он делал свои туры, собирал, потом общество начало принимать. По сути, он победил в этой борьбе с обществом, в борьбе со зрителями, зрители его приняли, он стал победителем. И вот в этой борьбе таблоиды должны занимать позицию над схваткой. Это как «Что? Где? Когда?» — одни болеют за академиков, героев, а другие болеют за зрителей в соревновании, но все равно тяга к тому, что ты зритель, и ты как бы хочешь им доказать, что ты умнее, — она есть. Поэтому здесь нужен хоть маленький, но все равно крен в сторону читателей, чтобы показать читателю: он поет для вас, выступает для вас. Потом, категорически нельзя задевать родственников известных людей, их близких, потому что они как бы не при делах, они вне схватки, он не участвуют в ней. Если человек известный, вы хотите о нем писать, даже если вы пишете какую-то гадость и эта гадость людям нравится, то категорически нельзя писать гадости про его родственников. Потому что обычный человек — это тоже тонкая грань — ходит на работу, он, скажем, шахтер, он интересуется Стасом Михайловым, но он никуда не лезет, и когда про такого же простого человека начинают рассказывать... Тут очень четкая ситуация даже по бизнесу — любой читатель начинает думать: а вот так залезут и в мою жизнь...

После скандала с Sun и с Мердоком мне все время говорят: вот у вас тоже так. Нет! Они полезли в личную жизнь людей, которые не в шоу-бизнесе, это не люди, которыми интересуется общественное мнение, это обычная семья. Они начали прослушивать семью людей, у которых пострадал ребенок. Если бы Мердок 35 раз прослушал премьер-министра Великобритании и 45 раз прослушал бы любого британского футболиста, общество бы не отреагировало так. Потому что общество, особенно продвинутое общество, вообще воспринимает таблоиды как своих церберов. Они за всеми следят, начиная от политиков и заканчивая звездами. А когда ты влезаешь в личную жизнь обычного человека, то, естественно, общество начинает очень жестко реагировать. Поэтому это одна из заповедей: нельзя влезать в личную жизнь родственников, которые не в теме».

(ПОЧЕМУ ВОЮЕТ С «БЕЛОЛЕНТОЧНИКАМИ»)

«Вот до момента, пока говорили, требовали — и правильно, — что нужны выборы, все было хорошо. Я тоже считаю, что ничего бы не изменилось, я вас уверяю, если бы в Москве «Единая Россия» набрала не 52 процента, а 38 или там 42, сколько она на самом деле набрала, ничего бы для страны не изменилось! Да, для каких-то там чиновников изменилось бы, им начали бы задавать вопросы: ребята, вы взяли бабки на выборы, почему вы ничего не сделали? Вот есть Василий Якеменко, все говорят: он суперэфективный менеджер! Да ни хрена он не суперэффективный! Человек потратил кучу денег, сказал: я гарантирую, будет так-то и так-то, мы построим такую систему — «Наших». И когда нужно было выводить людей, где они? А их нету! А где деньги тогда? Конечно, таким людям нужно было показать верховной власти, что в Москве 52 процента. Зачем? Смысл в чем? Ну, было бы в Москве 36 — что изменилось бы? Ну, написали бы, что «Единая Россия» в Москве имеет 36. Вот Путин набрал в Москве 49 процентов — что изменилось? Да нормально! Люди сказали: честно прошли выборы. Он по стране набрал там 58—62, 70 где-то, и все. В чем вопрос-то? А я же с белоленточниками почему, говорю, воюю? Я не воюю с белоленточниками как таковыми, потому что смысла нет, я не могу воевать со своим сыном, с половиной молодых ребят из моей редакции. Я воюю с людьми, которые пытаются превратить вот этот нормальный порыв людей к честности в то, чтобы попытаться устроить революцию, свергнуть власть. Я же это вижу! Как у меня сын говорит: «Ты считаешь, что меня Госдеп купил?» Я говорю: «Да я не считаю, но я не уверен, что некоторых, кто пытается вас провоцировать, не купил Госдеп или кто-то другой». Я же не зря говорю, я очень многих людей там знаю, там и мои сотрудники есть, честнейшие люди, и самое главное, они не хотят революции. Но в нужный момент это будет использовано. Вот с чем я воюю. Вы правильно подметили, говорите: вот, вы своими таблоидами натравливаете одних на других, — нет, я хочу показать основной массе белоленточников, что, ребята, даже если вас будут использовать, не получится повернуть вспять, потому что основная, спокойная масса людей, рабочих тагильского завода, они не хотят перемен, таких резких. Они, конечно, хотят, рабочие тагильского завода, чтобы их губернатор не воровал, чтобы были честные суды, но они не хотят, чтобы произошли бунты, скандалы, избиения. Вот для чего я и говорю все время, что нужны таблоиды, — чтобы люди это понимали. И посредством таблоидов людям это нужно объяснять. Самое интересное, что надо понимать, что телевизор потихонечку будет умирать, это же понятно, четко и ясно. Никто не будет смотреть программу «Время» в 9 часов. Я думаю, ни вы, ни я, никто не сидит и не ждет, как раньше, программу «Время». Зачем? Взял и на телефоне посмотрел последние новости, и все. Вот в чем смысл. А у нас получается, что мы при помощи телевизора навязываем. Человек автоматически говорит, смотря ТВ: а, мне навязывают, мне внушают... Поэтому, по сути, четкой системы построения идеологии в стране — нет. Если бы была, да, белоленточники вышли бы, только один раз кинули камнем — замесил ОМОН всех, и вся основная масса народа сказала бы: о, супер, порядок есть в стране! А сейчас наоборот говорят».

(В КАКОЙ МОМЕНТ ЕГО МЕДИА БУДУТ МЕНЯТЬСЯ)

«СМИ не могут не реагировать на общественное мнение. Честно скажу, я буду стоять до конца. Может случиться даже такой момент — вот Арам Ашотович уперто стоит до конца, а читатели уже его не читают — вот все и погибает. Была такая ситуация — «Московский комсомолец» возьмите. Почему стал падать «Московский комсомолец»? Потому что они занимали чисто пролужковскую позицию, жесткую, за все это время эта самая демократическая, как они говорят, газета в Москве ни разу не упоминала безобразий Лужкова. Вот я все время говорю открыто, что я буду поддерживать Путина до последнего. Гусев не говорил «мы открыто поддерживаем Лужкова», но в «Московском комсомольце» ни одной критической заметки в адрес Лужкова вы не найдете. И потихонечку общественное мнение менялось по отношению к Лужкову, а «Московский комсомолец» не менялся, и вот все идет к закату газеты».

(ГОТОВ ЛИ ОН ПОВТОРИТЬ ЭТУ СУДЬБУ РАДИ ПУТИНА)

«Я лично готов! Потому что это моя позиция. Хотя, если что, первым пострадает Путин. Потому что если он не почувствует этого в воздухе, того, что произошли изменения... А ему не дают чувствовать! Вот ваше руководство, я вам честно говорю, вот эти лидеры, они ему не дают. Люди должны были бы выйти на митинги и сказать: Владимир Владимирович, давайте вместе изменим страну, мы хотим встать рядом с вами как ваш боевой отряд, который хочет честных изменений в стране... Белоленточники, как я думал, должны были предложить Путину: вот мы — авангард, который готов к изменениям. Там очень много толковых, порядочных людей, честных. Но лидеры превратили это в то, что у белоленточников есть личный человеческий конфликт с Путиным. Стали орать — он вор, жулик, он придет в Кремль, грязный и мокрый, облитый помоями, как написал Пархоменко. Но после этого какой может быть разговор? Вот вы бы вели разговор? Нет.

Столько людей погибнет, все развалится, и мы опять будем объединять страну, пытаться что-то сделать. Все к этому идет. Если до этого будет доходить, конечно, я буду стоять до последнего, я пойду на то, чтобы потерять свое СМИ, сайт, я с Путиным рядом, как с Альенде в крепости, с автоматом буду. Другое дело — если будет грамотная, четкая ситуация, когда идут изменения… Вы правильно говорите, изменения нужны. Ну не будут люди дальше терпеть, что чиновник за три года становится олигархом! Не будут люди терпеть, что Рома Абрамович дербанул 16 миллиардов, пошел и «Челси» себе купил. Ну не будут люди терпеть! Поэтому если изменений не будет, то тогда, конечно, сдвиги начнутся. Я этого не хочу. Очень многим чиновникам вокруг Путина, как и лидерам белоленточников, выгодно, чтобы был конфликт, потому что автоматически и эти свое влияние консервируют, и те. Как только начнется сближение Путина с элитой белоленточников, сразу начнут возникать вопросы: раз там есть толковые ребята, чего мы за него 20 лет держимся, что он нам здесь изображает? Поэтому и тем, и этим выгодно, чтобы был конфликт. Я помню первые митинги с плакатами, что, мол, выборы, свобода. Потом пошли плакаты — «Путин — вор», «Суки то-то и те-то». Вот тогда чиновники начали греть руки: проскочили мол!

(colta.ru, 30.07.12)