(БЫЛ ЛИ У НЕГО ДУБЛЕР В ФИЛЬМЕ ПРО СТРИПТИЗЕРА «СЧАСТЛИВЫЙ КОНЕЦ»)

«Нет. Это был эксперимент – что я могу с собой сделать ради профессии. Ведь это очень интересно – понять и почувствовать свои возможности. Историю специально под нас с Юрой Колокольниковым придумывал наш товарищ, режиссер и сценарист Ярослав Чеважевский. Яр вместе с Колоколом основали свою кинокомпанию, «Пушкин пикчерз» называлась. Три картины вместе сделали. «Конец» был пробой пера. Дальше интересней, ну, по крайней мере, приятней для тела, вернее, тел…»

(О КАРТИНЕ «НА МОРЕ!»)

«Фильм «На море!» – уже чистейшая авантюра. Светлые головы ребят придумали историю, которая должна происходить где-нибудь в классном месте, на море. Принесли идею в «Централ партнершип», они нам дали денег, и рванули мы на остров Маргарита, что в Венесуэле. Полтора месяца провели в раю. А чтобы было не скучно, еще и кино снимали веселое, про то, как несколько семей с детьми отправляются в отпуск на курорт и в результате так и не добираются до моря. А после окончания этого о-очень приятного кинопроизводственного процесса мы с Юрой и с испаноговорящим проводником всю Венесуэлу объехали на белом «Пежо».

Реально опасная страна – раскладывают по ночам на дорогах резину с гвоздями, ты прокалываешь колеса, начинаешь менять, появляются из ниоткуда безальтернативные парни с дробовиками и грабят подчистую, до белья. Если что-нибудь вякнешь – стреляют. Нашему гиду ногу прострелили».

(ЗАЧЕМ ИХ ПОНЕСЛО В ВЕНЕСУЭЛУ)

«Красота же вокруг, другой мир. Заповедники, водопады, крокодилы вдоль дорог, скорпионы сплошь и рядом. Интересный был трип, в том числе и психоделический. На реке Ориноко в крошечной деревушке встретили 73-летнего шамана Хосе Антонио Боливара, он угощал нас кактусовой настойкой. И там, в джунглях, сидя в его вигваме, мы пережили интереснейшие ощущения. Я бы памятник поставил – даже не этому кактусу, а этому опыту».

(ТРУДНО ЛИ БЫЛО В МОСКВЕ ПОСЛЕ ТАГАНРОГА)

«Да, первый год вообще был в ауте, от этого метро бесконечного, от количества людей, от ритма московского. Ходил по институтским коридорам и в общежитии на Трифоновке и оглушенно улыбался, девушки кругом – красивые, вышагивают, как породистые лошадки, и все студенты вокруг мне казались страшно талантливыми. И я – такой нескладный, неладный, чересчур простой, провинциальный парниша в куртке с бахромой и с длинной челкой. Хотя в Таганроге до этого у меня был уже небольшой успех – на театральном курсе, единожды набранном, я сыграл две главные роли: Присыпкина в «Клопе» и Маскариля в «Смешных жеманницах», – в Москве я чувствовал и вел себя довольно бездарно поначалу. Но это был другой уровень, и возвращаться обратно в Таганрог мне не хотелось совершенно.

До института я пробовал там разные варианты. После девятого класса все школьные товарищи-хулиганы разбежались кто в училища, кто в техникумы, у всех интересная постшкольная жизнь, я тоже в школе не стал торчать. Ушел из десятого класса и поступил в кулинарное училище №32, там уже учился мой двоюродный брат Василий, страшный весельчак. И практика была у меня в той самой столовой того самого завода «Красный котельщик», которому мои мама и папа отдали на двоих семьдесят с лишним лет. Стоят страшные, мрачные тетки-поварихи, что-то варят, ну и мы, два практиканта в идиотских колпаках, чистим картошку вот такими длиннющими ножами. «Господи, что же я здесь делаю?!» – говорю. Ведь у меня в конспектах написано, как фаршированную щуку делать, ну, или там борщ варить… Не хочу, говорю, чистить картошку! Ах, не хочешь? Тогда вали отсюда! И я устроился в школу рабочей молодежи, но, проведя там неделю с неописуемо неинтересными людьми, сидя в шубе за холодной партой, понял: надо искать ходы поинтереснее.

Пошел учеником парикмахера, дамского мастера. Всё лучше же, чем картошку фигачить, да? Приходят девчонки-малолетки, им вообще по фигу, что ты там у них с головой делаешь, – они тащились от того, что я их за голову держал. Страшненькие были девочки, надо признаться. Стригу каре, чудовищно стригу! Пыхчу, потею и думаю: Господи, что я здесь опять-таки делаю?! Моя мастерица смотрит и страшные глаза мне делает. Сделал два каре, побежал за водкой… потом еще побежал за водкой… потом опоздал еще пару раз… и, в общем, понял я, что надо возвращаться в свою школу, прежнюю. Рабочая биография не состоялась. Директор приняла меня обратно, у нас с ней была взаимная симпатия – я же в театральной студии занимался, считался творческой, мятущейся натурой. Потом был бодибилдинг, потом танцы… Так потихоньку и до Москвы добрался».

(ЗАЧЕМ ТАК МНОГО СНИМАЕТСЯ)

«Да нет у меня ощущения, что я гоню. Всё вполне закономерно развивается. Много дурнины было, конечно, и сейчас, наверное, есть, но ведь мы живем в России, а здесь это неискоренимо. Мы же монголо-татарское иго. Хотя в принципе мнение – как жопа: у каждого своя! Это я к тому, что все мы субъективны в своих оценках. Я люблю работать и пытаюсь делать это хорошо. Из этих пятидесяти кино- и телевизионных работ более-менее осознанных ролей где-нибудь десять. Но это мой опыт, мои ошибки и победы.

Я люблю комедии, тем более что все мы в сплошной комедии живем, и комедийные роли тоже люблю. Не так часто, правда, они у нас получаются здорово, но тем не менее. Обожаю работать с Марюсом Вайсбергом, это всегда кайф на площадке, высокий профессионализм и вместе с тем хорошее настроение, даже веселье. Он знает, что хочет, но и экспериментирует вволю. «Гитлер капут!» – это был первый шаг в жанре для меня. «Ржевский» – еще один эксперимент. Абсолютно жанровое кино, честно и с любовью сделанное. Другое дело, что практически ни одним своим проектом я не доволен тотально… Но, быть может, хорошо сделанная глупость лучше, чем плохая драма с претензией.

Почему-то американцу не зазорно сняться в сколь угодно идиотской, но грамотной комедии, а у нас это слишком легкомысленно, у нас от артиста требуют драму непременно! Но ведь я и не против. Осенью на ТВ выйдет интересное, серьезное кино Саши Котта: шестнадцать серий, рабочее название «Темная сторона Луны». Это, пожалуй, самая осознанная моя драматическая работа. История опера, который, гоняясь за маньяком, в кому впал – и очнулся в 1979 году в теле своего отца, тоже опера».

(КАК ПОПАЛ К АЛЕКСАНДРУ КОТТУ)

«Он приходил в ГИТИС к нам, на дипломные спектакли, я играл в «Затоваренной бочкотаре» Володю Телескопова. Он меня тогда заметил и через два года позвал в «Ехали два шофера». Я репетировал в тот момент в проекте Олега Меньшикова «Кухня», но у меня там роль была вообще крошечная. Конечно, я согласился и поехал на съемки – в тайге, в грязи, по уши во всем вот этом. Начинал понемногу преображаться в шофера: голос, щетина… Еще не очень понимал, как это делается, но хотел и чувствовал.

Я был тогда, как глина просто – бери меня и лепи, что хочешь. «Два шофера» – это для всех нас была первая полнометражная картина: для актеров, режиссера, оператора, художников. Поэтому было тяжело, но чертовски весело. Ну, по крайней мере, вспоминать об этом весело».

(О СВОЕЙ РОЛИ В «БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ»)

«Она и была изначально не моя. Прочитав сценарий, я сразу позвонил Котту и сказал: «Хочу играть Фомина». А он: «Да нет, ты что, это роль для Машкова». Тем не менее пробы сделали. А с Машковым и с другими актерами у них что-то не получалось. Сделали еще пробу, Котт колеблется, продюсеры в один голос ему: «Это ж «Гитлер капут», какой он, к черту, красный комиссар-еврей?!» Еще одна проба… В общем, как-то я их убедил. Но абсолютно не убедил себя.

Приехал на площадку в Брестскую крепость, в реальные стены, дышащие историей. Надели на меня костюм, загримировали, и мы начали репетировать. А у меня перед глазами стоят наши блестящие советские фильмы о войне – «В бой идут одни «старики», «Они сражались за Родину»… И в ушах – такие достоверные интонации Быкова, Шукшина, Тихонова… Я слышу, что громко, пафосно говорю текст, и не верю себе. Пробую по-другому – снова промах.

Начинаем снимать, а я не понимаю, что делаю. Говорю Котту: «Саша, я в отчаянии, я себе не верю». Дальше – больше, я не верю вообще ничему, что происходит на площадке, никому и ничему! Лежишь в перерыве в неудобных сапогах, в потном гриме, раздраженный, уставший и капризничаешь: «Жарко! Надоело!» Тут же смотришь по сторонам, на эти кирпичные обожженные стены, вспоминаешь лица живых людей, которые сражались и погибали здесь, с фотографий, что в музее Брестской крепости, и понимаешь: все истории, которые мы тут изображаем, – правдивые! А ты занимаешься херней и капризничаешь. И так от этого неприятно было! В общем, думал, что это полный провал на всех уровнях. И в ночь премьеры, вернее, ранним утром, «двадцать второго июня, ровно в четыре утра» в Брестской крепости я пришел в зал под открытым небом, сел, хмурый, воротник натянул до макушки, весь спрятался…

Кино кончилось, и я не понимаю: вроде не кошмар, смотрю на людей – вроде бы ничего реакция… И этим же днем на еще одном показе я сел уже свободнее, начал смотреть… и фильм мне понравился, и себе, что самое странное, я поверил. А главное, понял, что режиссер Котт всех обманул – актеров, я имею в виду, и всех тех, кто не верил в эту затею».

(О ЛЮБИМЫХ СОВЕТСКИХ АКТЕРАХ)

«Смоктуновский, Даль, Солоницын, Леонов, Борисов. Люблю многих советских актеров. Но отдельно для меня стоит Высоцкий. Это его мощный образ, свитый из песен и слов, из его поступков, ролей и всей его жизненной остроты, так на меня влияет. Он для меня эталон мужской харизмы и таланта. И актер он был блестящий, очень техничный». 

(О СЕМЬЕ)

«Женат, жену зовут Даша, и у нас есть прехорошенькая дочка Варя, ей год и четыре месяца. Я вам сейчас покажу запись – никому еще из журналистов не показывал (показывает видео на телефоне).

Мне с женой безумно повезло. Мы люди совершенно разные, ровно настолько, чтобы было друг с другом интересно. Даша – человек самодостаточный и сильный, она понимает, насколько для меня важна самореализация, на которую я сейчас заточен, и она гениальная мама. Даша из старинной интеллигентной семьи, правнучка авиаконструктора Мясищева. Никакого пафоса, все дружат и работают. Она юрист. Сейчас она руководит небольшим строительным объектом. И растит нашу прекрасную девочку Варю».

(«Собеседник», 22.05.12)

Актерская игра Хоакина Феникса в «Мастере» Пола Томаса Андерсона в любом случае будет оценена премией  «Оскар», считает Vulture, впрочем, сам актер пренебрежительно отзывается о призе Американской киноакадемии.

Так, он сообщил в интервью изданию Interview: «Думаю, что это полная чушь. Я не хочу быть частью этого. Я в это просто не верю. Это морковка, но худшая на вкус из всех, что я пробовал. Это полностью субъективная награда… И самая глупая вещь во всем мире».

Брэд Питт признался, что упустил возможность поработать с актрисой Айшварией Рай в картине «Троя», но заявил, что всегда хотел записать танцевальный номер в стиле Болливуда.

Таким образом, популярный голливудский актер присоединился к Тому Крузу и Хью Джексону, звездам, которые в свое время выражали желание работать в Болливуде.

— Индийский кинематограф, кажется, неплохо развивается. Я бы с радостью поработал в Болливуде, в этих картинах много драмы и цвета. Пока неизвестно, когда я решу отправиться в Болливуд и сняться в этом танцевальном номере со всеми актерами на заднем плане, — сообщил в интервью Брэд Питт.

Исполнитель роли доктора Ватсона в обеих картинах Гая Ричи о знаменитом сыщике Джуд Лоу сообщил в интервью Collider, что он и Роберт Дауни-младший были бы не прочь сняться в третьей части «Шерлока Холмса». 

Напомним, что вторая серия собрала в мировом прокате более $540 млн, а студия Warner Bros. уже наняла сценариста Дрю Пирса («Железный человек») для работы над третьей серией.

— О третьей части уже идут разговоры, я знаю, что обсуждается сценарий, но Дауни и я, мы очень занятые парни. Впрочем, мы бы хотели сняться в третьей серии. Мы очень счастливы работать вместе, — сообщил Джуд Лоу.

(Totalfilm.com, 18.09.12)